— Не беги от меня, — шепотом говорит, прикасаясь лбом к моему, словно мог прочитать мои мысли. Мы делим воздух на двоих, и я ощущаю на вкус, каким терпким он стал, потому что всюду были наши флюиды. Сжав его предплечья, скорее, чтобы не упасть, я отклонила голову и посмотрела на него. Слишком сложно понять в данную минуту, что движет мужчиной. Желание оставить меня, или желание исполнить спор с Макаром?
— Не могу, — на выдохе признаюсь, а сама так крепко схватилась за него. Моя душа криком кричит, вырываясь из плоти, чтобы я прекратила издеваться сама над собой, но разум сопротивляется, вонзая в сердце сотни иголок. Предательски задрожал подбородок, но я сама снова рванула в объятия Котову, чтобы забыться. Именно сейчас я хотела быть только его и представить, что сегодня был обычный сон, в котором всплыл черный ящик со своим содержимым. Расстегнув ремень на его брюках, я высвободила возбужденную плоть и стала водить рукой туда-сюда, постепенно учащая и наращивая темп.
— Остановись, — обрывает меня, хватая за руку своей. Но потом притягивает и снова захватывает в крепкие объятия, награждая грубым поцелуем. Эхом раздается клацанье наших зубов друг об друга. Но нам все равно – мы продолжаем. Тимофей мнёт мою грудь, но в последнюю неделю она стала настолько чувствительной, что я даже пискнула от переизбытка ощущений, разрываясь в осколках искр. Мужчина испытывающе посмотрел на меня, пряча коварную ухмылку, опустив голову вниз, он вынул из чашечки лифчика мою грудь, затем втянул сосок, причиняя приятную сладость, граничащую с болью.
— Ах! — вырвалось из уст, и я облокотилась головой о стену. Тимофей приподнял меня, подхватив за бедра. Он сам уже был на пределе, но стоило нащупать мои трусики, он зарычал, покусывая меня за ключицу. Я сильно возбудилась, и наверняка мои трусики пропитались влажностью, удовлетворяя любимого реакцией. Он осторожно прикоснулся к моей плоти свои членом, и только ткань стала препятствием, но для Котова это не было проблемой. Мужчина придавил меня собой к стене, практически припер вплотную, затем просунул руку между нами и отодвинул лоскуток трусиков, входя в меня. Я держалась за него не только ногами, которыми обогнула поясницу, но и руками за шею. Смотрела ему в глаза и не сводила свой взгляд в сторону, запоминая каждую деталь, каждый миг, который станет последним. Котов так нежно брал меня. С раскрытым ртом от удовольствия, застонал, когда вошел на всю длину, обжигаясь моим внутренним теплом.
— Ты должна знать, Лера, что я люблю тебя, — говорит самые нежные слова, выливая в признание-утверждение. Но они ранят меня, ведь чувства взаимные. Боже, что же мне делать? — Ты слышишь меня?! — заревел, и начал двигаться более ритмичнее, сильнее. Вдалбливается в меня, и звуки шлепков эхом отражаются в маленьком пространстве. Я пытаюсь сказать хотя бы слово, но все что могу, это глубоко дышать и стонать от удовольствия. Голова кружится, в горле пересохло, руки стали неметь от приближающегося оргазма. Твою мать! Облизнув губы, я снова смотрю на любимого: он покрылся потом, и над верхней губой просочилось несколько капелек. С жадностью обрушиваюсь на губы, даже кусаю сильнее, ощущая на языке вкус железа. Тимофей рычит, продолжая натиск.