— Ну, перестань, — Ева предприняла попытку остановить меня.
— Ладно, прости. К чему встреча с судьей? Не рано ли? — вмиг испарилась легкость и непринужденность. Вновь на наши плечи навалилась реальность со своими тараканами.
Ева с минуту молчала, но я слышал ее глубокое дыхание. Словно она размышляла, стоило ли со мной делиться информацией, касающейся моего дела.
— Есть кое-какая зацепка. Лёв, прости, что не могу многого тебе рассказать, но это только во благо для тебя, — в тоне Евы слышны извинения. Но я прекрасно понимаю, что она действует с профессиональной точки зрения.
— Все хорошо, любимая, — черт возьми, почему она так далеко от меня, ведь я хотел бы ее приласкать и обнять. Сказать прямо в глаза, что я приму все, что она сделает для меня. Ева всегда делала сверх того, что ожидалось, и даже тогда, когда ее это не касалось. — Я рад, что ты позвонила.
— Не смогла удержаться, — призналась девушка. — У меня сегодня день не задался, и как-то гадко на душе.
— В чем дело? — как только с уст сорвался вопрос, я напрягся. Мне дико не понравился обессиленный тон Евы. Я уже стоял у окна. Прищурившись, всматривался в толпу людей, снующих по улице у здания. За закрытым стеклопакетом ничего не слышно, но хорошо ощущается кипящая жизнь за ним. Калашникова снова замолчала, и по ту сторону я услышал шорох. Ева тоже сейчас встала и наверняка подошла к окну. Я машинально прикоснулся к стеклу, словно мог почувствовать Еву так близко.
— Приезжал Игнат, — зло ответила она, практически выплёвывая имя прокурора. Я сам его ненавидел больше всего, но опускаться до его методов никогда не пытался. Лотарёв доиграется. Однажды он заплатит за все свои попытки обвинить невиновных, когда как сам погряз в куче дерьма. — Эта сволочь теперь пытается стравить меня с Ветровым.
Я напрягся. Мне не понравилось, что прокурор решил идти против своих принципов: для него адвокаты были подобны шавкам, которые в свою очередь кидались на кость, как голодные.
— Надеюсь, у Кирилла хватило мозгов не идти на поводу у прокурора, — с подозрением спросил, уже зная ответ, что нет.
— Лёва, я не понимаю, что происходит, — выдыхает Калашникова, будто от безысходности. Я молчу. Знаю, ревность в груди закипает лавой, но у каждого из нас за плечами свое собственное прошлое. А мое, так вообще уже вовсю стучит в двери и просит ее открыть. У Светланы совсем нет чувства субординации, даже на чужой территории. — Он изменился. Кирилл озверел, и словно между нами не было совместных лет жизни. Прости… О, боже, — спохватилась она, — прости, Лёва.