— На дирижабле? — поинтересовался Хварус, прихлебывая вишневку.
— Неет, — протянул старик. — На планерах. Но сейчас их запретили в Свободном Государстве. Планеры не надежны. Падают. — Пояснил он. — Из всей семьи только я научился управлять дирижаблем. Вы ведь из-за него ко мне пришли?
Капитан Марки Хварус кивнул.
— Жаль, что вы опоздали. — вздохнул Джек-летчик. — Я стал слишком старым, чтобы рулить этакой махиной. Так что, если не сможете с ним справиться, то вы пришли не по адресу. Веселые прогулки по воздуху я обеспечить не смогу.
Юла уже хотела подняться из-за стола, но Марки Хварус остановил ее рукой, а затем вновь обратился к старику.
— Вы можете продать его нам?
— Цена будет велика…. — отозвался тот.
— Двенадцать золотых и ни монетой больше.
Джек закашлялся и отхлебнул вишневки, а затем цокнул языком.
— У Вас внешность далеко не типичная для Диких Болот. Откуда Вы, Хварус?
Капитан усмехнулся.
— Четырнадцать золотых, Джек-летчик, Вас устроит?
Старик по-молодецки заулыбался и протянул Хварусу руку в качестве одобрения сделки.
Капитан поморщился. Он терпеть не мог чужих прикосновений, особенно людских.
6.1
Познавательное отступление о Лефроях.
Я с детства рос послушным мальчиком. Паинька — Жак, который хорошо учится, не обижает родителей, не дергает девочек за косички и аккуратно складывает свои штанишки на стульчик перед сном. Тогда я был просто мальчиком, которому не ведомы те ужасы этого мира, которые я познал позже. Тогда я не был еще Лордом Болот и Пустоши.
Я родился в старенькой рыбацкой деревушке, мой отец был рыбаком и часто ходил на своей парусной лодке в море, чтобы наловить рыбы и продать ее на местный рынок. Так у родителей появлялись хоть какие-то деньги, чтобы прокормить меня и мою маленькую рыжеволосую сестренку Али. Я тогда был очень к ней привязан. Да и к семье вообще. Не мог представить себе свою жизнь без них. Какой у меня был отец! Я до сих пор помню его синие, как и наше море, глаза, с сеточкой морщинок вокруг. Морщинки разбегались лучиками по его вискам, когда он улыбался или смеялся, а на щеках появлялись ямочки. Отец, как и сестренка, был рыжим и канапушчатым, чего не скажешь обо мне и моей матери. Она была жгучей брюнеткой с темными, как горький шоколад, глазами. Она так и осталась до самой зрелости ребенком. Всегда задорная, упрямая, с деятельным, очень живым характером и доброй душой.
Я долго не мог забыть их. Свою семью. Все изменилось в тот день, когда к нам в дом постучалась знатная дама в шелках и с высокой прической, украшенной фарфоровыми кораблями. Али тогда была от этих “лодочек в волосах” просто в восторге. Но знатная дама лишь мягко и слишком приторно улыбнулась ей и попросила убрать ребенка в другую комнату. Когда я хотел последовать за сестрой, меня попросили остаться. Я удивился, как и мои родители, а в душу стали закрадываться нехорошие подозрения, но я гнал их от себя. Но все оказалось еще хуже, чем все мы предполагали. Эта женщина предложила родителям очень большие деньги. Такие, что они могли бы безбедно прожить всю оставшуюся жизнь и хорошо выдать замуж мою младшую сестренку. Но все это взамен одной маленькой прихоти. Взамен меня. Она попросила “милого маленького чертенка” к себе в услужение. Родители отказали ей. Мы все расслабились на несколько дней, но это было ненадолго. Через неделю знатная дама появилась на пороге нашего дома вновь. Не одна. С ней были городские солдаты. Отца обвинили в предательстве королевства, якобы он связался с пиратами и шпионил для них на берегу, а в море, вместо того, чтобы ловить рыбу, передавал им ценные сведения. Я не поверил им ни на секунду. Но ни мои слезы, ни слезы моей сестры и матери не в силах были его спасти, и уже к вечеру его тело повесили на городской виселице на утесе Райх, где казнят самых ужасных преступников. О судьбе своей матери и сестры я старался не думать, их продали в рабство и я о них никогда больше не слышал.