Мы дружно захохотали.
— Между прочим, девочки, — успокоившись, обратилась к нам тётя Соня, — у детей из королевской семьи детство закачивается очень рано. Иногда даже раньше, чем у крестьян. Папе этих двух оболтусов, Зарану, после трагической смерти отца пришлось принять правление всей страной. И это в двенадцать лет. Для драконов это почти младенчество. У него, конечно, было много советников и министров, но ему, совсем ещё зелёному мальчику, нужно было в экстренном порядке учиться разбираться в людях, отличать правду от лжи, а также быть смелым и мудрым, чтобы вершить справедливый суд.
— Ого, — Алла была немногословной.
— Да уж, — тяжело вздохнула я. — А где сейчас их родители?
— Они решили устроить себе очередной медовый месяц и уехали на острова, — строгий голос короля вызвал небольшую дрожь. — А за телесные повреждения, нанесённые королевским особам, в нашей стране полагается смертная казнь.
Всё. Я застыла, как варан на закате дня. Неужели у них поднимется рука на тех, кого они называют единственными? Хочется верить, что Дариан просто решил нас припугнуть. Но что, если он говорит серьёзно? Это совсем другой мир, а братья, стоящие перед нами с наливающимися фингалами, даже не люди. Откуда мне знать, какие у них тут порядки? Хорошо, что ещё мы с Алкой на кухню пришли, а не в какую-нибудь библиотеку. Хоть поели вкусно перед смертью.
Все работники кухни вытянулись в струнку и виновато опустили глаза. Моя новая подруга шмыгнула носом, прогоняя подступившие слёзы, а потом поднялась из-за стола и подошла к королю.
— Я готова. Но только с условием, что приговор в исполнение Вы приведёте лично.
— Я согласен, — совершенно серьёзно ответил Дариан и взял в руку большой кухонный нож, переливающийся стальным блеском.
— Стойте! — заорала я и закрыла грудью побледневшую Алку. — Я прошу Вас о пощаде! Просто позвольте уйти в наш мир, и больше Вы никогда о нас не услышите. А своим подданным скажете, что казнили нас, дабы они не сомневались в соблюдении законов. Умоляю!
Завершив свою пылкую речь, я бухнулась на колени и уставилась на Его Величество, пытаясь как можно выразительнее изобразить мольбу. Тот с каменным лицом подбросил в воздух нож, дождался, пока тот перевернётся и послушно прилетит рукоятью в его ладонь, а потом поднял его и плашмя приложил лезвие к багровеющему синяку. Едва живая Алла машинально приземлилась на колени рядом со мной и замерла, скованная страхом. Подозреваю, что я выглядела в этот момент не лучше.
С тем же выражением лица Дариан опустился, принимая такую же позу, и со сверкающим ножом у нижнего века сказал: