Ну что ж… Раз вы так упорно хотите всем доказать, что не замечаете студентку Кострову, не буду вам мешать в этом представлении. Давайте, Марк Александрович, отводите глаза и дальше… вот опять не заметили… и ещё раз подчёркнуто не заметили… и снова… да все уже поняли, что вам нет абсолютно никакого дела до этой глупой практикантки.
Проглотив подступившие к горлу слёзы, Полина торопливо запихнула тетради в сумку и первой сбежала на урок.
В классе, на удивление, она быстро собралась с силами и успокоилась. Всё-таки, она уже привыкла за две недели к этим оболтусам-шестиклассникам, запомнила их всех в лица и по именам, узнала, кто на что способен. Да и они к ней привязались: после звонка не сбегают сразу на перемену, а непременно обступают её стол, задают вопросы, перебивают друг друга, беспрерывно галдят… Даже приезжая после практики в общежитие, Полина продолжает слышать гулкий звон в ушах, который не смолкает до самой ночи — пока голова её не опускается на подушку. Впрочем, и сны ей в последнее время тоже снятся педагогические, про школу…
Помимо Громова и школьной учительницы русского языка и литературы, на её уроке присутствовали также Илона Эдуардовна и преподаватель философии из универа. Русичка ободряюще и тепло улыбнулась ей, словно после того утреннего визита к ней в гости они с Полиной стали закадычными подружками. Полина, конечно, не обольщалась по этому поводу, но поддержка Илоны Эдуардовны была приятна.
Урок начался с традиционного устного опроса. Всё шло довольно ровно, тем более, Полина уже точно знала, кого можно вызвать к доске без опаски испортить свою педагогическую репутацию. Но внезапно случилась заминка. Назвав имя одной из учениц, которая всегда отличалась собранностью и ответственностью в выполнении домашних заданий, Полина вдруг усышала от неё короткое:
— Я не готова.
— Как? — растерялась Полина. — Совсем? Но… почему?
Девочка молчала, пряча глаза.
— У тебя что-то случилось и ты не смогла выучить? — ненавязчиво подсказала она ей. Бедолага продолжала молчать, только лицо её пошло красными пятнами.
— Да говори же, Аня, говори! — не выдержала школьная учительница с "камчатки".
Аня высморкалась в платочек, убрала его в карман и тихо, но твёрдо ответила:
— Не скажу.
Полина в растерянности вскинула глаза на комиссию и вдруг поймала взгляд Громова. Он слушал философа, который что-то украдкой шептал ему на ухо, а смотрел на неё, на Полину… смотрел внимательно и грустно.
На этом месте урок у Полины сбился.
Она слишком долго молчала, стоя возле Аниной парты, потом, пытаясь разрядить обстановку, задала классу какой-то нескладный вопрос, но сделала этим только хуже, потому что никто не смог дать на него ответа… Краем глаза она заметила, как взолнованно переглянулась с Громовым Илона Эдуардовна. Такая реакция русички была вполне понятна, но почему-то вызвала смутное раздражение.