Проходя мимо тополя, Бэюм внезапно замер и дал знак Ратибору. Турич послушно остановился и прижался к стволу. Опасности не было видно, да и на слух определить её не получалось.
– Что там?
– Тише.
Ратибор внял сказанному. Но со временем полное незнание начало давить на нервы. И не сильно спасало то, что Бэюм, похоже, знал, что делает.
Но затем раздался приметный звук. Как будто фыркнул конь, только втрое более крупный. Но на этом всё. В одиночку Ратибор наверняка нарвался бы на этого зверя.
Так путники и простояли в укрытии, пока Бэюм не подал знак следовать за ним. Глядя куда-то сквозь бурелом, орон осторожно двинулся вперёд. Ратибор попытался проследить за направлением взгляда, но не увидел ничего, кроме тополиного частокола.
Красться пришлось до оврага с ручьём. Бегло осмотревшись, орон спустился вниз и пошёл вдоль русла. Когда они с Ратибором достаточно удалились, Бэюм решил-таки пояснить шёпотом:
– Не разглядел, кто это был. Но в этом лесу любая тварь может напасть.
– А безопасно ли здесь? Можем поговорить?
– Если шуметь не будем.
– Я хотел спросить о проводнике. Почему ты не стал говорить о нём?
– По многим причинам. Во-первых, не хотел, чтобы постояльцы узнали, что я веду с ним дела. Возникли бы трудности… Ну, могли бы.
– Они с ним на ножах?
– Ороны – да. У них с проводником какая-то глупая история приключилась. Сейчас и не вспомню.
– А другие причины?
– Ещё я пообещал Нулгине, что буду держаться от него подальше. Так что отведу тебя к порогу, а с ним даже здороваться не стану.
– Имя-то у него есть?
– Есть, но произносить его лишний раз не стоит. И это третья причина.
– Не возьму в толк. Какое-то суеверие?
– Всё дело в его… ремесле, если можно так сказать.
Орон перелез через поваленный ствол и, дождавшись, пока Ратибор переберётся следом, продолжил:
– Он снуёт по старым развалинам. Руинам замков на окраине мире; городам, затонувшим в болоте. Ищет ценности и продаёт любому, кто предложит достойную цену. Сколько он при этом разорил гробниц и курганов… За такое его должны были возненавидеть и боги, и духи, и собственные предки. Толкуют, что само его имя проклято, поэтому лучше его не произносить. Тем более в стенах дома.
– Так всё же.
– Зовут его Дерок.
– А кто он есть такой? По расе.
– Нандиец.
– Нандиец? – нахмурился Ратибор и замедлил шаг.
– А у тебя особое к ним отношение?
– Туричи три года с ними воевали.
– И ты, стало быть, – Бэюм остановился и поставил руки на пояс, – участвовал в этой войне?
– Мы резали друг друга, как умалишённые. Я убил, наверно, сотню нандийцев. И многих моих товарищей они убили в отместку.