– Но это, в самом деле, чушь, – неожиданно включился Содалит. – Туричи исполинов не испугались, а от Скотницы убежали?
Компания стихла, обдумывая легенду, представляя, как могучий Тур сражается с тварями, размером с гору. Ратибор же фантазировал, какова из себя Бриславия.
– Много ли осталось от городов туричей? – спросил он.
– Города лежат в руинах. Один из них мы увидим по пути.
– Добираться долго?
– Будем на месте к вечеру послезавтра. А пока надо отходить ко сну.
– Я буду караулить первым, – вызвался Содалит.
– Разбуди меня к середине ночи, – сказал Бадил, укладываясь на ночлег. – Я тебя сменю.
Путники начали снимать плащи и скручивать их в тюки под голову. Плотным кольцом они улеглись вокруг костра. Ратибор положил под голову щит, а оружие сложил под боком. Улэк не удержался от вопроса:
– Даже кольчугу не снимешь?
– Мне в ней спокойнее.
– Какой же в кольчуге отдых?
– Я привык.
Прошло всего несколько минут, как Ратибор уснул вопреки жёсткому ложу и тяжёлому одеянию. Войны научили воеводу моментально забываться сном, способным смениться пробуждением от мышиного писка.
Эти чуткие сны были лишены сновидений. Неся службу на границе с Драконовым Царством, Ратибор не увидел ни одного сна, не было грёз и во время войны с нандийцами. Но здесь, на заброшенной дороге, турича настигли кошмары. Звенящая чернота сна заполнилась яркими красками, нарисовавшими чудовищную картину.
Ратибору приснился Джовита. Крылатый бог смотрел на турича с равнодушием, скрывающим безжалостную кровожадность. Джовите некуда было спешить – бог сжимал в руке белую нить, тянущуюся к горлу турича и обвивающую его стальным кольцом. Минотавр мог бы вырываться, метаться и бежать, но был не в силах порвать тонкие путы, потому что путами была его душа.
Джовита мог уничтожить пленника миллионом способов и медлил лишь из-за того, что выбирал самую страшную казнь. Всемогущий владыка обдумывал столь изощрённые кары, что описать их суть невозможно, а скрывающиеся за ними муки превосходили всё, что испытала разумная жизнь, когда-либо существовавшая.
Ратибор застыл в оцепенении. В глазах Джовиты стояла сталь, не обещающая ни снисхождения, ни пощады, ни милосердия. А затем божество шагнуло в сторону обречённого.
И тут кошмар прервался. Ратибора пробудил не страх, а рефлексы. Рука сама схватилась за оружие, а распахнувшиеся глаза уставились на Бадила, тянущего к туричу руку. На радость последнему сознание Ратибора очнулось, и он сдержал инстинктивный удар. Топор задержался на замахе, и Бадил отпрянул в испуге.
– Тише ты! – воскликнул тощий нандиец. – Успокойся.