И вот я снова оказалась в обществе дворецкого, пугающего меня вплоть до трясущихся коленок. Мы покинули лаконичную гостиную и проследовали в столовую. Небольшое, как и другие комнаты, помещение отделано в темных тонах. Из украшений — мебель черного дерева: красивые резные стулья и основательный стол на десять персон. Одна из стен снизу доверху завешана красочными миниатюрами.
Значит, Кавендиш увлекается не только пороком, но и искусством, а еще избегает скоплений народа в своем доме. Удовлетворившись беглым осмотром интерьера, я опустила взгляд: не хочу снова показаться чересчур наглой. Армстронг сел напротив. Мужчина молчал (слава Богу!) и вроде даже не смотрел в мою сторону, но меня не покидало ощущение, что я под стражей.
Через двадцать минут пришел Клифф, и на этот раз он был ухожен и цветущ. Длинные волосы аккуратно зачесаны назад, одежда выглядит идеально, запах парфюма сшибает с ног. Одним словом — бог.
И ведь мало ему быть просто красивым — хочет при этом выглядеть несчастным мудрецом. Сочиняет оды про скуку и безысходность… Пресыщенный богатенький сынок. Получал все по первому требованию, оттого и бесится теперь от уныния!
Сразу после этого вошла неприметного вида горничная и начала накрывать на стол. Еще одна женщина в возрасте втащила в столовую горшок с дымящимся содержимым. Завтрак не поражал изобилием — каша, тосты, сыр и яйца.
Служанки суетились вокруг нас, а мы по-разному справлялись с неловкой ситауцией. Я разглядывала свои колени, выглядящие совсем тощими в мужских серых штанах. Хозяин дома непринужденно переговаривался с персоналом и тоже разглядывал меня. Армстронг пытался слиться с мебелью, но нетерпеливое пыхтение выдавало его с головой.
— У меня всего одна кухарка, да и та в возрасте, — сказал Клифф, когда женщины покинули столовую — На роскошные трапезы в моем доме можешь не рассчитывать.
— Я пришел к вам не за едой! — мне и до этого не особо хотелось есть, а уж после намека на столь низменные мотивы и вовсе аппетит пропал.
— Зря. Тебя не помешало бы немного откормить, — аристократ снова наградил меня своим фирменным взглядом: цепким, оценивающим, задумчивым. Тем, от которого, несмотря на всю его холодность, меня каждый раз бросало в жар. Я отодвинула от себя тарелку.
— Я не голоден. Спасибо.
— Все равно поешь, — с подозрительной теплотой сказал герцог.
— Не хочу!
— А я настаиваю.
Не знаю, сколько продолжалось бы наше препирательство, но человек-гора справа от меня зарычал что-то и с силой придвинул тарелку обратно. Жидкая каша хлюпнула и выплеснулась через край.