Ничего не нащупала, проверила еще раз… Убрала ладонь с моего лица и немного отстранилась, разглядывая. Скользнула взглядом по волосам, губам, плоской груди с узкими плечами…
Через пару секунд, в ходе которых выражение ее глаз менялось с озадаченного до удивленного и, наконец, понимающего, женщина глубоко вздохнула и отошла.
— Так… Ну, рассказывай, голубушка!
***
Я любовник хоть куда!
И я рассказала ей — все, как на духу. Про то, как Кавендиш одним непринужденным поступком разрушил всю мою жизнь. И что теперь я сделаю с ним тоже самое: отныне ему придется собирать ошметки своей репутации, разметавшиеся по всей стране…
Не знаю, почему я не стала увиливать или придумывать легенд: может, испугалась умения Гамильтон обращаться с несущими боль предметами, а, может, мне тоже было необходимо излить душу. Поведать правду — хоть раз, хоть кому-нибудь…
— М-да. После такого нужно выпить, — пробормотала моя слушательница и подошла к туалетному столику. Достала бутылку и плеснула в фужер виски чуть ли не до краев.
В наступившей тишине отчетливо раздавались приглушенные расстоянием стоны, которые не могли принадлежать никому иному, кроме как моему возлюбленному.
— Я больше не пью, мисс… — виновато пробормотала я, смаргивая подступившие к глазам слезы
— Это не для тебя, а для меня, — ответила Гамильтон и залпом осушила бокал: пила куртизанка не хуже Кавендиша.
Забытая плетка валялась около двери. Хозяйка будуара сбросила амплуа воинственной и развратной амазонки и предстала передо мной в облике обычной (если не считать экстравагантного наряда) женщины — в меру усталой и немного грустной. Она села на кровать, ссутулившись и глядя в пространство прямо перед собой: под глазами — россыпь мелких морщинок, в черных волосах — серебряные проблески седины.
— Кавендиш отпустит девочек примерно через час… — подумав, произнесла она. — Значит, мы появимся через два. Хочешь, посмотри пока на мою коллекцию, — проститутка махнула рукой в сторону настенных "декораций". — Я тебя не трону, если ты этого опасаешься… Мучить барышень, и так разнесчастных, не в моих правилах.
— Но… — мне сразу же расхотелось плакать. Душа воспряла, вновь наполняясь надеждой и одновременно поражаясь тому, как удачно все сегодня складывалось. — Неужели вы не выдадите меня?..
— Не выдам. Будем считать, что я стала невольной свидетельницей чужой драмы, и, вместо того, чтобы лезть не в свое дело, тихо удалилась.
— Но почему? Ведь вы с лордом так…
Мне не хватило храбрости произнести слово "близки". В горле и так стоял ком после незапланированной исповеди.