Так случилось и сегодня… Ни капли отдыха подобный «сон» не принес мне, но уснуть снова можно было и не надеяться. Я встал с постели и, пошатываясь, добрел до туалета. Во многих домах Лондона, даже обеспеченных, до сих пор обходятся лоханью, поставленной прямо в спальне. Я же, выбирая особняк, делал упор не на роскошь, а на удобство и технологии. В нем есть целых две ванных комнаты, проведена канализация, электричество и даже телефон — диковинный аппарат с научных выставок, о котором большинство жителей столицы еще не прослышали.
Я открыл рукомойник и подставил голову под резво бежащую струйку воды. Студеная жидкость оставила на затылке очертания ледяного цветка, скользнула по лицу, щекоча уши и заливаясь в нос. Я не стал сушить волосы полотенцем, просто откинул их, зачесал пятерней назад… Ночная сорочка тут же намокла, и я стянул ее через голову и швырнул на диван. Подошел к окну, через которое уже доносились отзвуки хмурого февральского утра.
Я живу в Бромптоне, тихом провинциальном пригороде почти на самом отшибе Лондона, вдали от праздничного Вест-Энда и исторического Сити. После сумасшедшей, наполненной событиями юности и выматывающего судебного процесса мне захотелось спокойствия и умиротворенности. Парадный фасад выходит на улочку, застроенную коттеджами таких же скрытных и нелюдимых личностей, а задний примыкает к границе Бромптонского кладбища.
Как раз на него и выходят окна моей спальни, да и всех мало-мальски значимых помещений в доме. С высоты второго этажа открывается хороший вид на раскинувшееся по соседству царство сна и забвения. Пристанище мертвых отделяет высокий кованый забор и небольшая рощица: в теплое время года зелень частично скрывает склепы и могилы, зато сейчас страна усопших лежит открыто, словно на ладони, а тощие и корявые силуэты деревьев лишь придают пейзажу атмосферности. Меж ними ютятся могилы и захоронения. Стоят кресты, надгробные камни, небольшие склепы и каменные фигуры скорбных, сложивших крылья ангелов.
В общем, мой дом расположен в чудесно умиротворяющем месте. Как раз таком, которое и подходит демонизируемой персоне вроде меня.
Я старался поселиться как можно дальше от живых людей, но и тут прогадал. Вход на кладбище находится совсем недалеко, и под моими окнами чуть ли не каждый день разыгрываются похоронные спектакли. Вот и сейчас… Солнце только встало, а по главной аллее уже тащится толпа народа, и шума от них, как от бродячего цирка или цыганского табора. Черные цилиндры, пальто и кринолины покачиваются, словно волнующееся чернильное море. Одна половина собравшихся плачет и воет, излишне театрально, на мой взгляд, другая спорит между собой. В центре копощащейся хмурой массы медленно ползет гроб, и безмятежный старичок в нем выглядит единственным адекватным существом среди всех них.