— Там у Вадима Дмитриевича дело срочное, а мама твоя не захотела нам мешать. — бархатным голосом произнёс Петенька, что ему было несвойственно, но очень соблазнительно, к тому же он погладил меня кончиками пальцев по руке…
Так нежно и явно намекая на жаркое продолжение ужина.
— Слушай, а у тебя, вообще, как? — присев на стул тихонько спросила, кивнув на его ширинку.
— Ты о чём? — Пётр сразу нахмурился, решив, что я шуточки шутить изволила в столь интимный момент моего соблазнения.
— Я о потенции твоей, и это очень серьёзно! Я же в лифте пока с тобой и Ольгой ехала, надумала всякого и, в общем, я от души пожелала, чтобы там всё у тебя отсохло к едрене фене! — выпалила как на духу, опустив глаза на Петины коленки.
— Язва, не ори… — шепнул Петенька сдерживая смех, и тут я поняла, что всё звучало эмоционально и громко, а теперь на нас смотрят посетители и смеются.
— Боже… — согнулась в три погибели, чтобы спрятаться от позора, — Давай расплачивайся и сбежим отсюда скорей.
— Согласен, заодно и убедимся, что ты не ведьма. — посмеиваясь сказал Пётр, играя бровями.
Вот же! Всё ему нипочём! Один секс и еда на уме!
— Ладно, можно я в машине подожду? — согласилась лишь бы сбежать скорей.
— Нет уж, орала про мою потенцию на весь ресторан, вот и сиди теперь рядом, а то решат, что правда всё отсохло.
А после ресторана Петенька снова отвёз меня к себе и трижды доказал, что у него там ничего не отсохло, что всё в порядке и ведьма я никокущая.
Неделю спустя…
В кабинете гинеколога было так тоскливо, от холодного белого света бросало в дрожь по-настоящему, словно от него исходила минусовая температура. А за окнами было лето и тридцатиградусная жара…
— А с чего ты вообще решила, что беременна? У тебя выходит и по календарю даже задержки ещё не было. Вот эта программа, кстати, так-то оповещает о задержке, если она есть. — мой гинеколог Тамара Николаевна постучала ногтем по экрану телефона, который я ей выдала с виноватым видом, чтобы она разобралась с моей проблемой.
— Ну… так Дарья Петровна сказала и меня тошнило, тесты ещё с двумя полосками. — умолчала что просроченные, у Тамары Николаевны и от упоминания старушки глаза стали больше.
— Рагозина, я тебя не первый год знаю, всегда адекватная была, что с тобой? — строго спросила врач.
— Сама не знаю. Как-то хотелось, что ли. — шумно вздохнула и до, и после ответа.
Что теперь Петеньке говорить не могла представить. Он не упускал возможности лишний раз погладить живот и что там живот! Уже придумал сто имён и сыну и дочери на всякий случай, но утверждал, что точно будет сын. Ещё предрекал выжившему коту, которого мы нарекли Персиком, страшную жизнь в вечных скитаниях на предметах мебели выше метра высотой.