Этот недоРавшан приклепал к дверцам щитка металлические ушки и повесил амбарный замок. Вырубить свет и остановить незаконный ремонт головного мозга я уже не могла, а значит достучаться до строителя не выйдет. Пригляделась что за послание для меня он оставил.
На тетрадном листочке от руки был написан номер телефона, я решила наивно спросонья что это для связи. Мало ли соседней сто двенадцатой квартире нужно будет свет отключить, а доступ к щитку закрыт. И телефон я оставила дома, поэтому сорвала пыльную бумажку и вернулась в квартиру.
Пока в ворохе постельного белья искала телефон над головой тарахтел отбойный молоток и этот звук остатки сна снимал как рукой. Когда телефон отыскался под подушкой, чтобы слышать хотя бы идут ли гудки, пришлось уйти в дальний угол квартиры, а именно на застеклённую пятиметровую лоджию.
Именно здесь, сидя в плетёном кресле, я и различила голос автоответчика.
Здравствуйте. Вы позвонили в клуб анонимных алкоголиков. В целях повышения качества обслуживания ваш разговор записывается…
— Вот же говнюк! — с ненавистью нажала отбой и смяла бумажку.
Меня просто рвало от злости и хотелось убивать, но до того, кого хотелось убивать достучаться я даже не пыталась. При таком грохоте слышно не было даже свистка чайника.
Быть проигравшей я не хотела и слава богу мне было куда убраться из этого траходома с дребезжащими окнами. Я могла даже выбирать, но что делать с записулькой?! Я её знатно помяла и вернуть её в былое состояние чтобы прилепить обратно не было возможным. Я попробовала разгладить ладонью, но не вышло, а это уже означало явное поражение. НедоРавшан увидит её отсутствие или состояние и поймёт, что я была у щитка и даже звонила по номеру.
Выпив две добрых кружки кофе, я окончательно проснулась и спешно принялась изготавливать подделку. Вернуть на место оскорбительную записку и уехать к родителям, или к Светке, или к Викульке! А этот урод пусть облезет, поняв, что зря старался.
Цифры были написаны так корявенько, словно их одноногая курица лапой царапала. И мне с моим каллиграфическим почерком пришлось извести полтетрадки, чтобы хоть немного повторить эти каракули. А вот со скотчем была проблема. Такого молярного у меня не было, а тот что был прилеплен к листу потерял свою липкость и переклеиваться на подделку не желал.
— Клейся тварь! — плюнув для верности на бумажную полоску, придавила её к тетрадному листу со всей дури.
И это сработало. Вроде.
Донесла на цыпочках эту поделку к щитку и бросила вниз. Типа сам отклеился от дверцы. Пулей вернулась к себе и собравшись под всё те же звуки, отправилась к родителям.