Дверь приоткрылась, и Дик просунул свою морду, будто спрашивая разрешения войти.
— Входи, красавчик, — протянул к собаке руку, чтобы погладить.
Дик действительно выглядел теперь по-другому. После длительного лечения — у него были сломаны несколько рёбер, порваны лёгкие и повреждена селезенка — мы с мамой его здорово откормили, и теперь его шерсть лоснилась, глаза блестели, и даже походка у него стала совсем другой. Пёс, прядая ушами, положил голову мне на колени и заискивающе на меня смотрел, показывая, что соскучился по Оле.
Сразу после окончания тренировки я позвонил своей подружке, но, не дождавшись ответа, оставил ей сообщение на телефоне. Просил перезвонить мне при первой возможности. Тёмычу тоже дозвониться не удалось, и, вспомнив, что тот собирался повидаться с Ольгой, занялся своими делами. Прогулял Дика, разобрался в своих вещах, которые постирала мама, и уже совсем после ужина занялся переводом документов — небольшой подработкой, которую получил в одной из редакций.
Наверное, я устал, потому что когда раздался звонок, проснулся не сразу — думал, что это мне снится. Не открывая глаз, рукой нащупал телефон, уронил его на пол и только тогда окончательно пробудился. В трубке раздавались какие-то непонятные звуки — всхлипы, тяжёлое дыхание. Наконец, разомкнув веки, увидел на дисплее номер своей подружки. Мгновенно страх обдал холодом все внутренности.
— Что? — крикнул. В ответ раздался жалобный плач. — Говори же!
— Никита… Забери меня отсюда!
Времени на расспросы не было.
— Где ты? — Заикаясь, девчонка назвала адрес. Н-да, по-быстрому туда можно было доехать только на такси. Я знал, где это находится только приблизительно — ещё не изучил досконально московские улицы. — Жди, никуда не уходи, скоро буду.
— Тёмка та-ам…
— Угу, — отключился. Натянул джинсы, рубашку, свитер, стянул куртку с крючка.
Мама выглянула из комнаты:
— Ты куда?
Я только махнул рукой и скрылся за дверью.
Пока ехал, считал минуты, которые, казалось, пролетали со скоростью света. Едва машина остановилась у подъезда старого кирпичного здания, выпрыгнул, громко хлопнув дверцей, чем вызвал неудовольствие водилы-частника. Вернулся, чтобы извиниться и попросить подождать, обещая заплатить двойной тариф.
Даже не сразу заметил Ольгу. Она сидела на ступеньке, сжавшись в комок, жалкая и дрожавшая от сдерживаемых рыданий. Свет тусклой лампочки под козырьком подъезда освещал ее опухшее от слез лицо. Увидев меня, девчонка вскочила, бросилась ко мне, но, не удержавшись на ногах, упала.
— Ой, — сморщилась от боли, потёрла колено.