Я чувствую ком в горле, смотря на свои лежащие на столе руки.
— Рори? — настаивает он.
— Я не верю в судьбу, — тихо признаюсь я, не сводя глаз с открытой пачки чипсов. — Тебе двадцать два года, мне — восемнадцать. Мы оба знаем, что наши отношения не продлятся долго.
А не спорю ли я с собственной судьбой?
Снова включают электричество. Эта дурацкая случайность за пределами человеческого понимания. Раздосадованная, я нахожу утешение в том, что по телеку показывают футбол, музыка заглушит наш разговор, а местные вернутся к своему трепу.
Мал ничего не говорит. У него вытягивается лицо, словно он только сейчас понял, что я права. Я сжимаю пальцами колечко в носу и вожу его туда-сюда.
— Эй, а что думаешь об отношениях на расстоянии? Я планирую учиться и устроиться на работу, так что следующим летом могла бы приехать. Может, получится и на Рождество. Зависит от цен на билеты.
Проговаривая эти мысли вслух, я пытаюсь убедить себя, что дело выгорит. Нужно лишь оплатить билеты. У Мала есть машина и дом.
Но он трясет головой, откидывается на спинку стула и начинает его раскачивать.
— Рори, либо все, либо ничего. Черт подери, расстояние я не вынесу.
Его ответ чуточку меня злит. Значит, он хочет меня, но только на своих условиях. Это нечестно. Если человек не желает ждать, значит он тебя не заслуживает.
Я не могу сорвать его из родного дома и попросить переехать в Америку, просить оставить братьев и сестру, племянников и племянниц, мать, пожилого приемного деда и скорбящую подругу детства, которая испытывает к нему чувства и наверняка хочет занять мое место.
И даже пытаться не буду после бесцеремонного ответа на мое предложение поддерживать отношения на расстоянии.
— Мы можем дружить на «Фейсбуке» или через «Май спэйс»… — начинаю я, но Мал меня перебивает:
— И смотреть, как ты встречаешься с другими парнями? Нет уж, благодарю покорно. Я и так стараюсь не наложить на себя руки из-за ненависти к себе. И мы оба знаем, что ослепительно глупо наблюдать, как мы трахаемся с другими.
Я сурово гляжу на него, скрестив на груди руки.
— Ладно. Тогда оборвем все здесь и сразу.
— Я не могу так резко все оборвать, — возражает он.
Боже, как же с ним сложно.
— Ты не оставляешь нам другого выбора, — скрежещу я зубами.
— Ложь, — парирует он.
— Что ты предлагаешь?
— Договор. — Мал торопливо подвигает стул и наклоняется ко мне. — Вы, янки, обожаете всякую хрень юридической силы, правда ведь?
Он тянется к сумке рядом со мной и открывает ее. Вытаскивает мою камеру и ручку, выбрасывает приборы из свернутой салфетки и разглаживает ее на столе.