— Думаю, тебе стоит выйти. — Умник подходит ко мне, но я уверен, что он скорее подаст иск, чем набросится на меня с кулаками.
— Аврора, — я игнорирую его, смотря на нее с леденящей кровь скукой.
Она быстро натягивает черное платье, бурча себе под нос сомнительную похвалу в адрес моего гостеприимства.
— Я готов.
— К чему готов? К достоверным фактам из жизни? Так вот, ты сволочь, Мал. И еще, нет ни одной черты в твоем характере, которая бы мне хоть отдаленно была по душе.
В груди щемит, но скорее всего потому что с Нью-Йорка я ни капли в рот не брал. И до Нью-Йорка тоже. Несколько месяцев. Лет. Я намеренно завязал с алкоголем с той самой ночи, что все уничтожила. Я не хотел становиться Гленом, отцом Авроры.
— К работе. — Я поднимаю ее ботинок и подкидываю ей. Она ловит, недоуменно подняв брови.
— Мал, уже полночь.
— Она умеет определять время, ты умеешь определять обстановку. — Смотря на пижона, я с восторгом поднимаю большие пальцы вверх.
— Я серьезно, — мрачнеет Аврора.
— Вдохновение накрывает меня в странное время суток, — я пожимаю плечами.
— Не могло бы оно накрыть тебя в более приличное время? Например, завтра утром? — с порозовевшими щеками осведомляется она.
Как я и думал, Аврора обувается. Истинные художники попросту не могут пожертвовать искусством. Даже — и особенно — когда им больно.
Явно незнакомый со всем спектром человеческих эмоций, хахаль-пижон смотрит на нас. Он словно впервые выступил свидетелем брани. Он немного выше меня ростом и очень похож на Брэда Питта времен девяностых с этим взглядом, говорящим: «Это твоя жизнь, и она закончится в любую минуту». Но его отличие от Тайлера Дердена в том, что даже при помощи увеличительного стекла я не смогу найти в нем ни капли мужественности. В балетной пачке и то феромонов больше.
Разочаровавшись в конкуренте, я поворачиваюсь к Авроре и щелкаю пальцами.
— В этой жизни, пожалуйста. И захвати куртку. Я пишу на улице, а ты, как известно, холоднее айсберга, уничтожившего Титаник.
Аврора недовольно топает к двери.
— Не айсберг вини. Вини ирландцев, которые построили корабль… — бурчит она.
— Черт, все с ним было нормально, когда он прибыл в Саутгемптон. За брак мы не виноваты.
Я еле сдерживаю улыбку. По секрету признаюсь: Аврора не жуткая зануда.
— К тому же, что ты такое? Вроде в последний раз мы установили, что твой отец не был викингом.
Она открывает рот, несомненно готовая нанести мне словесную оплеуху, как вдруг вмешивается ее недоумок.
— Любимая? — окликает ее пижон.
Меня буквально корежит от этого прозвища. Любимая. Он так небрежно кидает это слово, что дико хочется пихнуть его голову в полное ведро хлорки.