Что она лепет? Мне плевать на ее почтовый ящик.
На ее бывший дом.
На общежития и родителей чужих мне людей. И уж точно мне нет никакого дела до счетов, которые она оплачивала восемь лет назад.
— Наконец, — невозмутимо продолжает она, — я решила перенаправить всю свою почту на мамин адрес. Ты знаешь о моих к ней чувствах, но и рисковать я просто не могла. И так была по уши в долгах. Не хотелось платить пенни за неоплаченные счета. К тому же мама предложила покрыть расходы и взяла эти заботы на себя, так что я была в выигрыше. Вот, пойдем туда. — Рори останавливается и показывает на сарай. — Вроде оттуда я и слышала шум.
Нахмурившись, иду за ней. Мое мнение по поводу ее словесного поноса несколько изменилось.
— Значит, твоя почта перенаправлялась в Нью-Джерси, — говорю я, стараясь не выдать голосом любопытство.
— Да, тормоз. Неудобно жить у черта на рогах, если хочешь получать почту вовремя.
— И сколько так продолжалось?
— Примерно три месяца, как я съехала? Вроде да.
— А, — стараюсь произнести буднично, хотя в голове проносится: «Какого черта?!». И заглавными буквами.
Фрагменты головоломки встают на место, но картина в целом еще нечеткая и неправильная. Отличная от того, какой я ее считал. Рори теперь не выглядит злодейкой, а я не похож на потерявшего надежду героя.
— Дом был очень классным. Со мной жили восемь девушек. Одна их них — моя лучшая подруга Саммер. Не помню, рассказывала ли я тебе о ней. Она стала актрисой в шоу на Бродвее...
— Выходит, письма за тебя открывала твоя мама, — перебиваю я. Мозг сейчас расплавится.
Рори дрожит и продолжает прыгать. Я мог бы одним касанием избавить ее от страданий, ведь мне никогда не составляло труда разогреть и возбудить эту девушку, но если она отвергнет меня, я буду раздавлен.
— Да. Но настоящих писем я не получала. Только… счета и мусор всякий. Я и так начала копить кредиты. Задержку по счетам не могла себе позволить. — Рори возится с камерой, которая висит на ремне вокруг ее шеи.
Несмотря на то, что внешне я кажусь спокойным, ощущение такое, словно на меня валится тонна кирпичей.
Я упустил самую главную часть правды. Ту, что не была озвучена. Ее правду.
Я ни разу не поинтересовался, как она объяснит случившееся. Да и возможности такой не представилось. До сих пор. До сих пор.
Я знал две версии нашей истории, но ни одна из них не принадлежала самой Рори. Ни разу я не слышал ее версию.
Одну мне поведала Кэтлин.
Другую — Дебби, ее мать.
И, похоже, все это время Рори находилась в полном неведении. Ее письма уходили в Нью-Джерси.
Конечно, не все сходится, но с камнем на сердце понимаю: много лет я верил в то, что оказалось ложью. Все, во что я верил относительно нее. Рори вообще не собиралась губить мою душу. Рори не знала. Виновата ее мать. Во всем.