АЛИСА
— Иди сюда. — Мара усаживает меня на диван, опускается на корточки, а я неотрывно смотрю на конверт у неё в руках. — если хочешь, мы возьмем и выбросим это, даже не вскрывая. Я не знаю, что написано там, но почти уверена в результате. Открываем или…?
Робко прикасаюсь к плотной бумаге, заверенной печатями лаборатории. Конверт запечатан, да и при всем желании Мара не могла подменить заключение. Об «инвитро» я что-то слышала, это уважаемый центр проведения анализов на ДНК.
— Выбрасываем? — поднимается Мара, улыбнувшись мне, и я поспешно вскакиваю, преградив ей путь в холл.
— Нет. Можно… Я сама посмотрю?
— Конечно. — легко соглашается, вооружается маникюрными ножницами, и разрезает край сверху.
Меня трясёт, прячу руки в карманы, кивком предлагая положить лист на подоконник. Мара мимолетно глядит на титульную строку, затем бежит глазами вниз, и кладет рядом с цветочным горшком. Ободряюще хлопает меня по плечу.
— Я выйду, приготовлю нам по чашке чаю. Тебе с лимоном?
— Нет. Лучше с ядом, — пытаюсь пошутить, и на её лбу пролегает складка. — ладно, с лимоном. И с сахаром.
Уходит, прикрыв матовые створки дверей, и я зажмуриваюсь, тщетно прогоняя страх. Живот скручивает, наклоняюсь над заключением, и читаю сосредоточенно до той строчки, где начинаются слова:
«Вероятность родства между Соколовым Русланом Андреевичем и Алисой Соколовой…»
Не замечаю, с какой силой закусываю губу, и вздрагиваю, ощутив во рту металлический привкус крови. Перед взглядом всё плывёт. Что это? 99, 9 процентов… Значит, Мара не ошиблась, Руслан — мой отец.
Что происходит дальше, помню смутно. Кажется, дико кричу, комкая в руках проклятую бумагу, Мара пытается меня усмирить, выхватывает её, и я падаю на колени, садко ударившись об пол. Утыкаюсь лицом в ладони, раскачиваясь взад — вперед, и захлебываюсь в истеричном смехе вперемежку с рыданиями…
* * *
Больно режет глаза слепящий свет, мне приходится наощупь определить, где я. Рука натыкается на что-то мягкое, это плед, старенький, колючий, возле кровати деревянная поверхность — тумбочка? Осторожно приподнимаю веки, белый цвет сливается в противное пятно. Это больничная палата.
Какого фига я тут делаю? Мара вызвала скорую, когда меня унесло в обморочные дали? Опираюсь на локти, чтобы сесть, и сильная мужская рука укладывает обратно. Кошусь на кисть, удерживающую за плечо, и холодею — на мизинце знакомая печатка с драконом.
— Тише, лежи. — говорит Руслан (папа?), блин, я совершенно теряюсь, как мне теперь к нему обращаться. — как самочувствие, малыш? Голова не кружится?