— Вот так, — начал объяснять он. — Правой рукой держишь рукоять. Указательный палец прикладываешь к спусковому крючку. Вот сюда. А левой придерживаешь рукоять снизу, чтобы бластер не вилял. Со временем ты научишься стрелять одной рукой, а пока рекомендую использовать две. Меткости мало. Надо учитывать отдачу.
— Когда я выстрелю, она истечет кровью? — спросила Мари.
Луисцар повернул голову и замер. Мари тоже взглянула на него, и их лица оказались так близко друг к другу, что она ощутила его дыхание на своей коже.
— Нет, не истечет, — улыбнулся он.
— Жаль.
Мари снова прицелилась и по сигналу Луисцара выстрелила. Голубой луч стрелой пустился из бластера и угодил в плечо Лейсандры. Голограмма не шевельнулась, лишь пару раз мелькнула. Луисцар вернулся к панели и запрограммировал Лейсандру слегка покачиваться.
— Теперь сама, — скомандовал он.
Мари прицелилась, выстрелила, но не попала. Огорченно выдохнув, она попробовала снова. Провал. Еще. Мимо. Разрядив обойму, Мари ни разу не подстрелила голограмму, но не остановилась. Луисцар показал ей, как перезаряжать бластер, и она продолжила. Вскоре у нее стало получаться. Лучи угождали в плечи, руки и даже в грудь Лейсандры. Луисцар стал усложнять мишень. Лейсандра то прыгала, то бегала, то пригибалась, избегая выстрелов. Такой урок стал забавлять Мари. Было смешно наблюдать за тем, как бывшая пассия Луисцара устраивает перед ней клоунаду. Это придавало Мари уверенности в себе и своей непобедимости.
Разрядив четыре обоймы, она взглянула на корчившую рожицы Лейсандру и расхохоталась.
— Поверь, в жизни она не такая, — произнес Луисцар, отключая голограмму. — Опреты по своей природе крайне сдержанная раса.
Мари вернула бластер в коробку.
— Я заметила.
— Мы способны на чувства. На большие чувства. Но эмоции чаще держим в себе.
— От этого ты становишься только загадочней, — хитро улыбнулась Мари и, подойдя к Луисцару, обвила его шею руками. Он обнял ее за талию и произнес:
— Тебе правда не скучно со мной?
— После такого? — Она кивнула в ту сторону, где только что ее развлекала голограмма Лейсандры.
— Шеймас устраивал для меня настоящие представления, — с улыбкой вспомнил Луисцар. — Позволял мне стрелять по моим бывшим учителям-занудам.
— Тебе тоскливо без него?
— Прошло десять лет. Я смирился, что его больше нет.
— Намного он старше тебя?
— На два года. Но он с детства был очень активным. Бунтарем. Мог поспорить со взрослыми и никогда не извинялся, даже если был неправ. У него был шанс избежать ссылки. Нужно было лишь извиниться.
— Что он сделал, Луис? — спросила Мари, чувствуя его душевную боль и всем сердцем желая облегчить эту муку.