Жизнь словно остановилась, когда из-за дальнего угла дома вынырнул Илья с миниатюрной брюнеткой. Он был одет в свободные джинсы и приталенный голубой свитер. В одной руке — цветы и пакет с подарком, а вторая покоилась на талии весьма симпатичной девушки. Увидев их, я поспешно отвела взгляд. Мне стало невыносимо жарко, покалывало щёки, загорелись уши и затряслись пальцы. Из-за чего я отложила в сторону вилку и уставилась в сторону. Только долго удержаться в таком положении не смогла. Улыбающиеся хозяева протиснулись мимо меня и пошли навстречу к прибывшим. Ребята всегда приветствовали своих гостей громко, показывая тем самым, как рады. Я, конечно, была исключением. Не знаю отчего, но даже Лизин муж всегда вел себя тихо при мне, шутил через раз и удалялся, оставляя трещащую без умолку жену разбираться с гостьей. Но я ни разу не почувствовала с его стороны неприязнь или жалость. Наоборот, он часто звал меня в гости сам, и на последний мой день рождения даже подарил серебряный кулон с капелькой. От души и как другу, естественно.
Только сейчас это всё не имело значения. В грузи вспыхнула острая боль, которая стала с нарастающей силой сосать под ложечкой. Там же смешались столько чувств, что я на мгновения потерялась. Обида, злость, тоска, чувство вины или отчаяние? А может и радость? Что именно не давало мне покоя, сложно было определить. Единственное понятное желание, охватившее меня — бежать!
Я на ватных негнущихся ногах встала, в том момент, когда Тёмка помчался в мою сторону. Внезапно, поравнявшись с Ильёй, он споткнулся и едва не полетел на землю. Мужчина вовремя схватил его за подмышки и вернул в нормальное положение.
— Осторожнее, малый. Ты ведь чуть не упал, — улыбнулся сыну Илья, а у меня так сильно сжалось сердце, что перехватило дыханье.
— Ничего, если б удалился, всё лавно не болело. Дедушка говолит, что музсина не плачет. Я выласту и будет много плоблем.
— Ух, ты! Так ты у нас ещё и храбрый! — Илья опустился перед ним на корточки. — И как же тебя зовут, храбрец.
— Алтём!
— А меня зовут Илья, — протянул он мальчику руку.
— Плямо, как моего папу, котолый блосил меня, когда я ещё был в зивоте у мамы, — без тени злости или обиды сказал Тёма.
Шум в моих ушах прекратился и сменился звонкой тишиной, в которой только и слышно было, как шипит мясо, нанизанный на шампур.
Илья явно растерялся. Видно было, что он не знает, как реагировать. Тёма тем временем беззаботно пожал ему руку и снова помчался в мою сторону. Я машинально наклонилась и поймала его в объятья, но в голове всё равно варилась каша. На несколько мгновений Илья был позабыт, потому как гнев на отца затмил собой всё. Вот же ж, упёртый старик! Зачем он рассказал Артёму? Я считала, что ещё довольно рано для таких подробностей. Чувство замешательства и стыда заставило меня опуститься обратно на край скамьи, уже вместе с сыном на руках. Нещадно хотелось провалиться сквозь землю, но вместо этого, я выдавила из себя почти искреннюю заботливую улыбку: