Не нужно малышке знать про демона, по крайней мере, пока.
— Хорошо. Вот, я приготовила для тебя мечи, они заговорены специально для существ тьмы, — сказала Хель, подавая мне два черных меча.
— А почему у меня черные, а у тебя нет? — спросил я, чтобы отвлечь Хель от себя.
Она так внимательно смотрела, как я держу мечи, что я испугался, что она поймет, что я никогда не держал их в руках и даже не представляю, что с ними делать.
— Мои мечи священные, исключительно для тьмы. Она будет нападать только на меня, — сказала Хель и после минутной заминки спросила, — Ты умеешь, пользоваться мечом?
— Да, — уверенно ответил я.
— Тогда почему ты держишь их за лезвия? — нахмурившись, спросила Хель.
— Просто захотелось, — сказал я и аккуратно перевернул мечи.
— Ладно, перемещаемся, — сказала Хель и мы оказались перед топрикенами, местными жителями.
Хель перенесла нас на большую площадь, где были только две наших больших статуи. Топрикены толпились возле них и ждали своих Богов. Здесь было около 4–5 тысяч топрикенов. Очень много маленьких детей. Они стали кричать нам и поклоняться. Было непривычно и не по себе. Хель выступила первая, уверив, что она сделает все, чтобы защитить их. Призвала топрикенов прятаться в специальные убежища в земле. Когда я начал говорить, у меня тряслись ноги, потели Руки. Не помню, что я им говорил, но топрикенам понравилось, они начали кричать мое имя, вот это приятно. Хель похвалила меня и перенесла нас на границу поселений. Именно сюда уже подступала тьма.
— У нас есть в запасе еще часов 6–7,— сказала Хель, — поэтому можно отправиться домой и отдохнуть.
Я согласился, мне уж точно нужно посмотреть и почитать, как пользоваться мечами. А то упасть в глазах Хель не хотелось. Странно, я не чувствовал прежнего притяжения к ней, как к паре. Я воспринимал ее, как красивую женщину, свою жену, и все. Я так внимательно на нее смотрел, что Хель почувствовала и повернулась, наши взгляды встретились, и для меня перестал существовать весь мир. Я почувствовал, как на сердце образовался, какой-то иероглиф. На наших руках возле печати стал расползаться красный рисунок, напоминающий мехенди. Но я не мог долго рассматривать его, потому что безумно хотелось смотреть в фиалковые глаза.
— Я твоя единственная, — прошептала Хель, и я почему-то смутился.
— Но как это возможно? Твой демон бы не позволил проявиться этому знаку. Бог должен быть чист, без посторонних внутри.
— Я один, демон ушел, — признался я и перенесся в свою комнату.
Я чувствовал себя бесполезным, слабым, жалким. Я даже не воевал никогда и не дрался. Когда дома проходили бои, я в них не участвовал, считал глупостью. Вот как я собрался защищать ее и топрикенов?