Ягодицы Жозефины были трогательно поджаты, но именно сейчас это заводило только сильней.
Баттлер развёл их руками и уставился на сжатое до предела колечко. Повинуясь новому желанию, приник к нему, проникая внутрь языком. Жозефина издала громкое «Ох» и выставила бёдра ещё дальше назад, почти нанизываясь на мягкий язык.
Рон куснул натянутую кожицу, заставив Жозефину просительно дёрнуть бёдрами, и облизнул белоснежный вход ещё раз. Спустился ниже, исследуя языком увлажнившуюся щёлочку. Жозефина вся была словно карамелька, которую хотелось попробовать на вкус. Даже здесь она была вкусной, молочно-белой и пахла этой чёртовой корицей будто пасхальный кролик.
Рон сложил вместе два пальца и чуть заметно надавил ими на узкую щёлочку, а затем лизнул языком дырочку повыше неё.
Со стороны столешницы послышался новый «Ох» и впадинка просительно расступилась.
Баттлер не торопился, наблюдая, как пульсирует уже готовая к продолжению щёлочка, когда расстаётся с его языком. Насладившись зрелищем сполна, он встал и, придерживая бедро Жозефины одной рукой, расстегнул ремень. Высвободил член и прижал его к пульсирующему входу.
– Не надо, – пробормотала Жозефина, и тело её запульсировало сильней, окончательно сводя Баттлера с ума.
Он толкнулся внутрь, но Жозефина вдруг дёрнулась с такой силой, будто боялась, что её сейчас убьют.
Баттлер перехватил её руку, судорожно бьющую по столу, в непонятном и бессмысленным протесте, но Жозефина вывернулась и даже успела развернуться к нему лицом, прежде чем Рон снова поймал её в тиски, коленом раздвинул неожиданно послушные бёдра, приподнял и так – навесу, целиком насадил на свою плоть.
Жозефина закрыла глаза и издала ещё одно громкое «Ах…». Она обмякла, становясь похожей на тряпичную куклу, но Баттлеру было уже всё равно. Он вышел почти до конца и вонзился внутрь податливого тела с новой силой.
Рон яростно вдалбливался в неё, не видя вокруг ничего, не слыша всхлипов и стонов.
Только когда безумное и безнадёжное удовольствие взорвалось в паху, он заметил холодный пот, бегущий по вискам, обмякшее в руках тело и судорожно сжимавшие его бёдра.
– Жозефина… – выдохнул он и сам едва не рухнул на барную стойку под весом внезапно ставшего неимоверно тяжёлым тела в своих руках. —Жозефина, прости.
Страх был таким, что он уже не знал, стучит ли сердце так безумно от только что пережитого удовольствия, или от вновь подступившего ужаса.
– Жозефина, я не хотел, – он осторожно усадил Жозефину на край стола и попытался заглянуть ей в глаза, но не смог. Жозефина приникла к его телу, будто потеряв сознание, а лоб упал на плечо Баттлеру.