Улл нахмурился, услышав это. Неужели именно это он и сделал? Он задумался и понял, что это правда.
Триша наблюдала, как Улл нахмурился, и была удивлена, когда он сразу же не опроверг ее обвинения. Похоже, он действительно обдумывал ее заявление. Разве так поступил бы настоящий шовинист?
— Разве женщина никогда раньше не советовала тебе, что делать? — спросила она.
— Нет, — признался он.
— Даже твоя мать? — Трише было трудно в это поверить. Ее мама всегда говорила ей в детстве, что делать.
— Нет, потому что я редко ее вижу, хотя недавно узнал, что она держала меня при себе как можно дольше, прежде чем передать на обучение моему манно.
— Сколько тебе было лет, когда это случилось?
— Это было как раз перед моим вторым днем представления. Через несколько дней она представила Вали, моего брата.
— И после этого ты редко ее видел? — Трише было трудно в это поверить. В конце концов, мать Улла не ушла, как делали другие торнианки.
— Таковы правила. — Но теперь он знал, что его мать почти ничего не делала по-торниански. Она была более вовлечена в его жизнь, чем он когда-либо предполагал, и она наблюдала за ним, наблюдала за всеми своими отпрысками из окон своих покоев.
— Ну, это неправильные правила, — сказала ему Триша, — и ты отыщешь очень мало земных женщин, готовых согласиться на такое.
— Так мне и сказали, — признал он.
Триша видела, что Улл борется со всеми переменами, происходящими в его мире. Это было то, что многие на Земле вскоре испытают на себе. Если она хочет кому-то помочь, то должна начать с Улла. Она должна была полностью понять различия между их культурами, иначе это не сработает ни для кого.
— Так с чем же ты больше всего борешься? — тихо спросила она.
На мгновение ей показалось, что Улл не собирается отвечать, но потом он зарычал.
— Возможно, ты и права, и я вовсе не тот достойный воин, каким всегда себя считал.
Триша почувствовала, как у нее от неожиданности отвисла челюсть. Из всего, что Улл мог сказать, это даже близко было не то, что она ожидала услышать.
— А почему ты так думаешь?
— Пригодный и достойный воин никогда не бросит вызов своему господину. Пригодный и достойный воин никогда не позавидует брату, которого Богиня решила благословить женщиной, которая любит его и никогда не оставит. Пригодный и достойный воин никогда не будет говорить с матерью так, словно она ниже его по положению.
Триша почувствовала, как у нее перехватило горло от списка грехов, которые, как казалось Уллу, он совершил. Это словно показывало его уязвимую сторону, она честно не думала, что та существует. Может быть, потому что торнианским воинам не разрешалось показывать ее? Или здесь было что-то другое?