Он что-то делал в кабинете Кирилла.
Что-то искал?
— Я искала мужа, — стараясь сохранить спокойствие, отвечаю я. — Скоро первый танец…
Снова подвисает пауза. Мы словно два противника в одной клетке, только из-за сбоя оказались там вопреки правилам в разных весовых категориях. И этот бульдог, кажется, как раз раздумывает, что сделать с глупой болонкой.
— Его здесь не было, — улыбается Бульдог. — Нужно было поискать в другом месте. Например, в спальне.
Это звучит как попытка смутить меня явным пошлым намеком, но я на удивление хорошо держу себя в руках. Видимо, даже у болонки есть порог, после которого понимаешь, что драки не избежать и единственный способ не за «здорово живешь» разменять свою жизнь — кусаться из последних сил.
— Я обязательно поищу его там, как только вы отойдете от двери.
Малахов отвешивает шутовской поклон, отходит на пару шагов и даже делает приглашающий жест, но мы оба знаем, что дверь до сих пор на защелке, и чтобы пройти дальше, мне придется притормозить у самого порога на пару мгновений. От мысли, что он снова будет трогать меня своими грубыми руками, мороз по коже.
— Иди уже, овечка на заклании, — снисходительно лыбится мужчина, проворачивая замок до металлического лязга шестеренок. — Только когда тебя принесут в жертву, будь умницей — не спрашивай боженьку «За что?»
Я подбираю юбки и, держа спину ровно, иду к двери. Когда мы с Малаховым оказываемся на расстоянии вытянутой руки, мне кажется, что он обвел меня вокруг пальца и вот-вот сгребет за шиворот. И он действительно не дает мне уйти просто так, без прощального напутствия.
— Никому не доверяй в этом чертовом семействе, маленькая овечка. — Малахов говорит это прямо мне в ухо. — Они тебя сожрут, выжмут и выплюнут. Никто не протянет руку и не вытащит бедняжку из капкана, и когда случится беда, ты останешься совсем одна, маленькая глупая овечка.
Я быстро, не выдержав давления, выбегаю из кабинета, оглядываясь по сторонам в поисках Кирилла, но его нигде нет. В этом огромном доме вообще никогда никого нет, здесь тихо, как в болоте посреди леса. И мне страшно, что в темных уголках за лестницей снова кто-то шепчется, как будто тот человек из моих ночных кошмаров нашел способ преследовать меня даже днем.
В столовой я натыкаюсь на незнакомых женщин, которые приветливо мне улыбаются, но стоит отвернуться — и в спину раздается шипение: «Выскочка, откуда он только достал эту дешевку?»
В оранжерее до противного громко поют канарейки в большой серебряной клетке. Затыкаю уши, чтобы не сойти с ума от их назойливого чириканья, поворачиваюсь — и налетаю на высокую фигуру, которая оказывается совсем рядом. Вскрикиваю от неожиданности, пытаюсь отбиться наугад, но нападающий и сам охотно отступает.