В моей голове снова сбой. Когда женщина влюблена в мужчину — разве она не хочет быть рядом? Когда он явно готов дать ей все, даже назвать ее именем метеорит — разве, она не должна прыгать от счастья? Я могу облегчить ее жизнь, могу сделать так, чтобы она превратилась в сказку. Она должна была согласиться.
Потому что у меня просто нет других вариантов.
И нет времени искать еще одну дурочку.
— Куда едем, Кирилл Владимирович? — интересуется водитель.
Рассеянно провожу ладонью по лицу, смотрю на скомканный листок в руке: кажется, там что-то об уходе за татуировкой. Все это я прочел и швырнул в глубину памяти. Когда будет нужно — достану. Так уж устроена моя голова.
Я называю адрес замарашки.
Я должен сделать то, что должен.
«Ты обязан быть нормальным, даже если родился без одной хромосомы. Ты — мой актив, мое капиталовложение, не заставляй меня жалеть, что не скинул тебя на обвале цен».
Голос отца всегда «вовремя».
Кто-то должен заботится о Лизе и ее детях. Даже если этот «кто-то» — монстр вроде меня.
Я поднимаюсь по ступеням знакомого старого подъезда, мысленно пытаюсь сосчитать до десяти, но застреваю на тройке уже который раз подряд. Нужно взять себя в руки и сделать то, что должен. Потом я просто сдохну для всего мира на несколько дней, но, если все получится — это уже не будет иметь никакого значения.
Нет, не если.
Когда все получится.
В двадцать один год я впервые понял, что нравлюсь женщинам. У нас было семейное торжество, на которое меня, словно семейную реликвию, выписали из-за заграницы, где я учился в престижном колледже и мог спокойно проходить коррекцию поведения в клинике под присмотром специалистов и не боясь раскрытия анонимности. На празднике была целая стая дочек партнеров моего отца, а Лиза все время издевалась, что это совсем как в сказке про Золушку, и мне устроили «парад невест». Когда одна из них подошла ко мне и приложила уединиться, чтобы поболтать в спокойной обстановке, я сказал, что, судя по внешним признакам, она вряд ли заинтересует меня как собеседник. Позже, когда мать прикладывала лед к моей отбитой пощечиной щеке, я узнал, что это был флирт. И что на меня смотрят не как на чудака, а как на симпатичного молодого мужчину.
С тех пор я учился понимать женские взгляды. Насколько это вообще было возможно.
Замарашка желала меня: не как золотой билет в обеспеченное будущее, а как все те женщины, которые писали на салфетках записки с номерами телефонов.
И если мне не взять ее предложением красивой жизни, я просто сгублю ее собой.
Около знакомой двери — большая лужа. Замарашка долго стояла здесь, прежде чем зайти внутрь. Почему? У нее дрожали руки, и она не могла попасть ключом в замочную скважину? Из всех вариантов этот мне нравится больше всего. Нажимаю на кнопку звонка трижды с короткими промежутками.