— Ты ждешь ребенка, — бросает вслед громкому хлопку закрывшейся двери. — Лучше не стоять на сквозняках.
А потом, как ни в чем не бывало, протягивает руку манжетой вверх. У него красивые, пусть и довольно бледные запястья, с выразительными голубоватыми венами, поверх которых темная рубашка с запонкой из белого металла кажутся настоящей одой стилю.
— Поможешь? — глядя поверх моей головы, почти официально интересуется Кирилл.
И я вдруг помню, что сама придумала этот ритуал. Что когда-то это было отправной точкой наших доверительных отношений.
— У тебя есть запонки… с красными камнями? — спрашиваю я, стряхивая с себя пальто. Оно грузно валится под ноги, но мне все равно, потому что я готова грызть землю, лишь бы не упустить тонкую нить Ариадны из моего прошлого.
— Да. Твои любимые.
Я выталкиваю гвоздик запонки из узкой петли — и украшение с глухим стуком падает на пол.
Через несколько секунд следом отправляется вторая.
— Теперь пуговицы, — низким, почти властным тоном командует Кирилл.
Это тоже из нашего прошлого.
Он не управлял мной.
Он учил меня быть с ним.
Дрожащими пальцами перебираю пуговицы, распахивая рубашку до самого низа.
Тяну с плеч, пока она не повисает на его суховатых запястьях, открывая моему взгляду бесконечный, набитый на груди, плечах и руках непроходимый лабиринт. На спине — его логическое начало. Я помню, потому что в моей теперешней реальности самый первый контур мы сделали вместе.
— Зачем так много? — Мне страшно обжечь пальцы об его кожу, такой горячей она сейчас кажется.
Кирилл плотно сжимает губы, блуждает взглядом по моему лицу, а потом как будто решается на отчаянный шаг, смотрит мне в глаза. Не сквозь меня, не на кончик моего носа, а прямо на меня.
— Ты сказала, если я когда-нибудь заблужусь, ты найдешь меня в этом лабиринте.
— И ты заблудился?
Он грустно мотает головой, нарочно сторонясь, когда я решаюсь на физический контакт с его кожей.
— Нет, Золушка, я потерял в нем тебя.
Сейчас, когда между нами снова слишком большое расстояние, я и правда чувствую себя заблудившейся. Как будто шла по знакомой улице, заглянула за поворот — и поняла, что не знаю, где я и кто я, а за моей спиной густой непроходимый лес, и проще статься здесь, чем пытаться найти дорогу обратно. Проще — и трусливее.
А еще, несмотря ни на что, вопреки играм разума и непонятному желанию держаться подальше от этого мужчины, я испытываю острую, жалящую сквозь невидимые слои брони потребность притронуться к нему, быть так близко, как только возможно. Просто чувствовать, что он рядом, наслаждаться запахом, от которого приятно кружится голова.