То, чего я всем сердцем желала год назад, наконец, исполнилось. Никто не лезет ко мне, не притворяется кошкой, чтобы забраться на колени, не заглядывает в лицо с ласковой улыбкой. Я абсолютно избавлен от любого физического контакта с ее кожей.
Но именно этого сейчас я желаю больше всего.
— Правду? — Я выкраиваю время, пытаясь потянуть с ответом, пытаюсь усмирить злость, но это бессмысленно. Она уже течет по венам, к чертям сносит дамбу моего терпения, так что приходится изо всех сил сжать пальцы на перилах, наплевав на то, что рубашка все еще висит на моих запястьях, словно черный символ поражения. — Я не знаю правды, Катя! Меня не было всего три дня, а когда я вернулся, то вместо любящей жены увидел перепуганную незнакомку, которой было так противно мое присутствие, что она предпочла свалиться с лестницы, лишь бы избежать моих прикосновений!
— Что? — Катя обхватывает себя за плечи и начинает испуганно оглядываться, как будто боится удара в спину. — Это должно быть… какая-то ошибка.
Мы смотрим друг на друга, и меня опять, как год назад, тянет отвернуться, избавиться от нестерпимой боли за веками, словно эта девчонка высасывает из меня душу.
Меня колотит крупная дрожь, потому что я до последнего верил, что не остался один на один со своей упорядоченной, возведенной в абсолют математических цифр жизнью. Что Катя вдруг улыбнется, подбежит ко мне, задушит в своих таких навязчивых и таких желанных объятиях и скажет, что даже если ее жизнь закончится через минуту, она все равно проведет эту минуту со мной.
Но той Кати уже нет.
Моя Золушка сбежала, и я понятия не имею, где теперь ее искать.
И хочет ли она, чтобы я ее нашел.
Телефон как обычно звонит не вовремя. Я моргаю, и наш с Катей зрительный контакт рвется, как хрупкий веревочный мост через пропасть, чтобы снова оставить нас на разных сторонах.
На экране только одно имя — Витковская.
Женщина, которая однажды уже чуть не разрушила нашу с Катей жизнь. И, видимо, собирается сделать это еще раз.
— Что-то случилось? — Катя мгновенно настораживается, как будто чувствует, что я за секунду натягиваюсь всеми нервами до предела возможного. Забывает, что минуту назад мы начали выяснять отношения, и уже не выглядит испуганной и потерянной. Скорее, тигрицей, готовой защищать свою территорию от всех напастей.
Это так похоже на мою прежнюю Катю, что я с трудом держу себя в руках, подавляя желание подойти к ней, сгрести в охапку, даже если начну кровоточить от прикосновения ее кожи, и сказать, что, если в эти три дня она сделала что-то неприятное или плохое — я прощу. Как всегда прощала она.