Когда-то Вэйдалл оплатил Коринн курсы для горничных, устроил на работу, найдя хорошее место в надежде, что однажды девушка накопит денег и откроет свою лавку или выйдет замуж за доброго, любящего её человека, родит детей и заживёт свободной, самостоятельной жизнью. Но два года назад Коринн неожиданно вернулась, упала на колени, умоляя её не прогонять, обещая, что будет выполнять любую, даже самую тяжёлую работу. Позже выяснилось, что девушка начала изучать магию, из-за чего и потеряла место камеристки при молодой леди — в доме узнали об увлечениях служанки, обвинили в наведении порчи на хозяйку и привороте хозяина. Гален счёл, что колдунья всегда пригодится, тем более умеющая вести хозяйство, и оставил Коринн. Разумеется, подальше от цепкого ока старших. Девушка умела держаться рядом и одновременно словно в стороне, как и положено вышколенной прислуге, молчаливая, почтительная, исполнительная, не напоминающая о прошлом.
Только всякий раз при встрече Вэйдаллу виделся немой укор в зеленовато-карих глазах, в лице, ещё красивом, элегантном, но уже утратившем безмятежную прелесть юности.
— Не знал, что ты дома, — голос собрата прозвучал устало вопреки обычной насмешке. — Думал, ты там с ног сбился, график составляя — как тебе уделить своё драгоценное внимание обеим птичкам сразу…
— Ты точно не заметил ничего, что могла увидеть Ева возле ворот школы? — порой шутки Галена раздражали, однако спорить из-за них желания не было. Не сейчас.
— Нет. Я и эти дирговы ворота осмотрел, и по периметру ограды прогулялся — никаких подозрительных следов.
— Кто-то за нами следил, когда я вёз Еву к лесу, возможно, от самой школы. Пока ехали, я его не видел, но на опушке заметил чёрную смазанную тень среди деревьев. По крайней мере, за Евой в портал он не последовал.
— Отлично, — тяжело вздохнул Гален. — Одной кажется, другому кажется… а вдоль опушки всего-навсего какое-нибудь лесное зверье пробегало. В любом случае старшие так быстро не узнали бы, несмотря на твою идиотскую выходку.
— Ты о кольце?
— О нём, родимом. Ты действительно попутно сделал ей предложение руки, сердца и бессмертия, торжественно встав на одно колено?
— Не совсем. И да, встал.
— Я поражён. А тебе не кажется, что ты с чрезмерным энтузиазмом взялся за форсирование событий? Еве всего семнадцать…
— Двадцать на самом деле, — перебил Вэйдалл. — Осенью исполнится двадцать один. Она изменила год своего рождения в документах, чтобы пойти в школу.
— Наша милая птичка ещё и преступница, — протянул Гален удовлетворённо. — Она ведь знает, что такие шалости преследуются законом?