Девушки собрались, потянулись к выходу, я же неспешно закрыла тетрадь, положила поверх ручку. Встала, расправила юбку, всем своим видом демонстрируя, что намереваюсь последовать за одноклассницами, но при этом вовсе никуда не тороплюсь.
— Женевьева Альвернис, задержитесь на минуту, пожалуйста.
Волшебные слова. Почти как пароль, как позывной.
Как сладчайшая музыка для меня-сирены.
Выходящая в числе последних Ариана вопросительно оглянулась на меня, однако я лишь плечами пожала. Кто я такая, чтобы спорить с учительской волей?
Девушки вышли, Гален взял со стола ключ от класса, стремительно приблизился к двери, закрыл и запер створку. Вернулся, оставив ключ в замке, снял и положил на столешницу очки. Кстати, зачем он их носит? Не думаю, что у членов братства могут быть проблемы со зрением. Я тем временем прошла по проходу между рядами, остановилась возле первой парты.
— У тебя клыки режутся?
— Что? — растерялась я на секунду.
— А как иначе объяснить твоё настойчивое желание грызть ручку весь урок? — Гален снял и бросил пиджак на свой стул.
— Вот что значит хорошие очки — даже происходящее на задних партах не остаётся без внимания, — я уже не дразню, я наступаю хищнику на хвост.
Мужчина вдруг оказался рядом со мной, так быстро, что я едва отметила его перемещение. Прижал к парте, ухватил крепко за подбородок, гипнотизируя меня серебром глаз, тягучим, обволакивающим.
— Сдаётся мне, леди Тарранси не объяснила вам, чем чреваты такие игры для маленьких наивных девочек, — произнёс Гален негромко, угрожающе.
— Я вся внимание, — улыбнулась я спокойно, добавив покорности во взгляд.
В конце концов, не может весь его нынешний интерес ко мне основываться только на беспокойстве за собрата.
— Беспечная птичка изволит издеваться?
— Я совершенно серьёзна.
Гален впился в мои губы голодным жёстким поцелуем, но если мужчина предполагал испугать меня или поумерить мой пыл, то сильно ошибся. Сирена возликовала, наконец-то получив то, что хотела, и я торопливо обвила шею Галена руками, сама прильнула к мужскому телу, ощутив неожиданно ясно, отчётливо запах речной воды, острый, обжигающий привкус желания, хотя я не могла сказать, кому из нас оно принадлежало. Обоим, наверное. Гремучая смесь проникла в кровь, в сознание, смывая беспокойство о неподходящем месте, об ученицах и, вполне возможно, других учителях за дверью, о том, что кто-то может попытаться войти и очень удивится, обнаружив, что класс заперт. Вот времени мало — это печально, да.
Гален отпустил мой подбородок, руки мужчины прошлись хаотично поверх плотной ткани форменного платья по моему телу, опустились на бёдра. Затем Гален подхватил меня, усадил на край парты и поднял рывком подол. Голова кружилась, дыхание у нас обоих сбилось, и в расплавленном искрящемся серебре я видела собственное отражение, видела свой нетерпеливый, шальной взгляд. И понимала, что сейчас Гален смотрит на меня точно так же, тем же немного безумным взглядом человека, дорвавшегося до страстно желаемого и потому более не интересовавшегося окружающим миром. В висках словно стучали крошечные молоточки и обычный гомон перемены, голоса со двора доносились будто издалека. Я провела ладонями по мужским плечам, груди, животу — рубашка раздражала, но снимать её времени нет, — ухватилась за ремень на брюках. На ощупь и с непривычки расстегивался он тяжело. Гален коснулся кожи выше чулок — они часть формы, в школе требовали надевать чулки в любое время года, — скользнул пальцами по внутренней стороне бёдер, сдвинул белье.