Но теперь реальность вернулась, а в ней как в болоте, сплошные топи и жижа. Насчет Шепарда стало спокойнее. Слова сказанные им о пациенте, так и сидели в голове. Что значит выписался? Я набрала номер госпиталя, зная, что сегодня работает Мэри. Уточнила у нее. Она подтвердила слова Шепарда.
— Ты можешь посмотреть в бумагах адрес Руфуса Корна? Прошу тебя.
Мэри немного поупиралась, но затем согласилась, обещая перезвонить, как только что-то узнает. Скорее всего, он на домашнем медобслуживании. Не бывает чудес. А вот коллеги с поехавшей крышей случаются. При мысли о крыше, мысли снова вернулись к Андрею. Тяжелый вздох вырвался из моих легких.
Сегодня Андрей выглядел получше, чем накануне. Теперь хотя бы к раскачиваниям добавилась осмысленность во взгляде, а нервозность сменилась на постоянные движения головы туда-сюда. Он что-то отрицал. Больно смотреть на него. Сердце сжималось от понимания, что я могу вполне и не успеть помочь, прежде чем он окончательно сойдет с ума.
— Как твои дела? — спросила я, пока раскладывала предметы для подношения и мантры.
— Плохо, плохо, плохо.
— Я знаю, — с жалостью заглянула в глаза. — Расскажи, что произошло. Зачем ты ее так?
Он не ответил, перешел на покачивания взад и вперед. Спустя пару минут, затряс головой и уставился куда-то в сторону.
— Я хочу защитить. Мой, мой, мой.
— Защитить?
— Он только мой, мой, мой.
Обойдя стол я развернула кресло с мужем и, несмотря на запреты медперсонала, взяла трясущееся лицо в руки, пристально вперившись своим взглядом в его глаза.
— Смотри на меня. Я знаю, что ты тут.
Нараспев начала читать мантры в определенной последовательности с текстом на древнетибетском наречии, внушая ему. Спустя полчаса замолчала, опустив. Сидя напротив него, я пронзительно звякнула в колокольчик.
Андрей, вздрогнув, проснулся и пришел в себя.
Минуту он с нарастающим ужасом осматривал больничную одежду, наручники, порезы на руках, обстановку, стол с семью чашками, фотографии святых, меня.
— Все так плохо? — голос звучал испуганно, с заиканием.
— Ты съехал, — сообщила я без купюр. — Нарушено течение Ци.
На смертельно побледневшем усталом лице заблестели слезы. Он сомкнул веки и снова открыл, пытаясь стряхнуть упрямо не желавшую скатываться горечь.
— Это дурдом?
— Госпиталь.
— Ты поможешь мне?
И хотела бы. И рада бы. Отрицательно покачала головой.
— Это не в моих силах.
— Нам нужно домой. Домой.
Он безмолвно зарыдал, немного продышался, справился с первыми эмоциями и снова посмотрел на меня. Прямо на глазах, было видно, как у него начинается бред помилования. Он решил, что его кто-нибудь спасет, совершенно не осознавая, что это временное просветление. Через несколько часов, может быть день, он снова впадет в психоз.