— Убейте его. Или вам так необходимы разъяснения, моя дорогая?
— Я молчу не по этой причине. Вы принимаете обычное нежелание выслушивать вас за нечто несусветное, — фыркнула демонесса с возмущением.
— То, как вы себя ведёте, говорит о стойком намерении оставить жизнь этой мерзости.
— Это моё право.
— Несомненно! — произнёс Ши’Алуэл с интонацией, показывающей, что он-то, слава вселенной, никак не связан с подобным отбросом. — Пусть смерть от вашей руки была бы милосерднее, но это исключительно ваше и только ваше право передать отро… хм, дитя в руки отца.
Юная графиня и сама прекрасно осознавала, что убить вернее и проще, но ей было до омерзения противно прямое настойчивое указание на то. Это выводило её из себя! Сказанное провоцировало последовать спонтанному желанию начать действовать вопреки разумным словам мужа (и тем основательно разозлить его!). Однако, прежде чем произнести категоричный отказ, она благоразумно напомнила себе о других последствиях. Живой младенец являлся времязатратной обузой, а долг воспитания всегда первоочерёдно возлагался именно на мать.
Нет, конечно, с одной стороны, ей ничего не стоило отказаться от этой удручающей обязанности. Подобное являлось бы более чем приемлемым для ситуации сродни этой, когда ребёнок потомок Высшей и низшего. Отпрыск поступил бы в распоряжение отца и его клана до своего взросления. Любой Кхал с удовольствием принял бы такое дитя, рассчитывая укрепить семейную карту и влить в кровь большую силу. Это был выход. Точнее, это могло бы стать выходом, если бы демонесса определённо точно не знала, что Дхаргон не только является изгнанником, но и вот-вот закончит своё бренное существование под бдительным контролем её мстительного мужа. Вставать же на пути столь великого герцога Ада по собственной воле вряд ли бы кто-либо пожелал. Бывший клан Дхаргона всенепременно принял бы её сына только чтобы сразу после этого послушно убить его.
… Вот только сама-то она не обязана проявлять такую же покорность.
Неприкрытое недовольство мужа растекалось по её телу приятным теплом злорадства. В ней взыграло острое желание снова пойти против его воли. В конце концов, она графиня, а не примитивная кукла, которой он может управлять как хочет!
— Он больше мой, нежели его, — с напускным спокойствием сказала демонесса, продолжая смотреть в глаза младенца. Те обещали в будущем стать лиловыми, как у неё… и она, словно это был и не первый её ребёнок, уверенно прижала новорождённого к груди. Язычок лизнул сосок. Молозиво от лёгкого нажима детского рта тонкой струйкой потекло наружу. Послышалось жадное причмокивание.