Прям уж… несколько дней всего. И то, из-за семейства Коган и задания босса.
— Дела. Ты сейчас где?
— Только со смены возвращаюсь.
— Ладно, — настроение падает ниже некуда. Что с уставшей любовницы взять? Вот именно, не на сонное же тело любоваться. — Проехали, — собираюсь скинуть звонок, но Юлька опережает:
— Бес, в чём дело?
Молчу. Огрызок сигареты в зубы. Подкуриваю.
— Ты же знаешь, — чуть медлит, словно винится за признание, — только слово — и я у тебя.
— Это хорошо, — мрачно выпускаю дым, — но не нужно. — Мне претит сама мысль, что знакомая готова быть такой услужливой. Нет, не отвращает и не бесит, просто этого не нужно — я не оценю. Мне больше плевать, чем приятно.
— Я могу… — Юля замокает. Повисает многоговорящая пауза.
— Тогда нужно, — сдаюсь, выкидывая окурок в окно машины. Боль усиливается, меня начинает штормить, перед глазами плывёт. Твою мать! Мне реально нужна квалифицированная помощь. А Юлька медсестра.
— Тогда я к тебе, — чуть настораживается Юля. — Кушать готовить?
— Нет, — кое-как покидаю машину. Пиликаю сигналкой, телепаясь к подъезду. — Лучше набор для обработки ножевого.
— Что? — взвизгивает знакомая. — Совсем чокнулся?.. Где ты?.. Ты… ты… Разборки? Сильно… — тараторит сбивчиво, а у меня от неё башка раскалываться начинает сильнее.
— Всё путём! — роняю устало. — Угомонись.
— Сейчас буду! — заверяет горячо Юлька.
Скидываю звонок. В кабинке лифта чуть не вырубаюсь, прислонившись к стенке и убаюкиваясь мирным гудением и лёгкой вибрацией.
— Какой ужас! — причитает Юлька, уже хлопоча возле меня.
Твою мать!!! Не самое лучшее сейчас время выслушивать истерику и нравоучения любовницы. — Кто этот неуч? — негодует, оторвав пластырь и повязку. — Я не о ране, — поясняет хмуро, — а о том, кто это зашивал! Руки бы ему оторвать!!! — намекает на швы Арины. — Неровно, неказисто, а нитки…
— Успокойся, — морщусь. Устаю от причитаний и ворчания знакомой больше, чем от истерики мелкой. — Меня подлатали, как могли. И на том спасибо!
— Издеваешься? — с шипением вытаращивается Юля. — А заражение? Сепсис… не боишься?
— Мы спиртом заливали, — заверяю, скрежеща зубами, когда Юля по ране пальцами пробегается.
— Не смешно! — грозит, будто нерадивому воспитаннику. — А иголка, а нитки…
— Что было, — устало роняю. — Хорошо хоть так, а так бы уже скопытился…
Юля потрясённо мотает головой, но умолкает.
Я благодарен. Дальнейшей перебранки бы не пережил. Психанул и выставил любовницу к чертям собачьим!
У Юли мягкие и умелые руки. Она нежно обрабатывает рану, правит швы… Даже немного вздремнуть успеваю. Тем более укол был как нельзя уместен.