Очень интересная кожаная куртка — чёрная… с тёмно-багровым отливом. Косая, крупная молния, несколько карманов… Джинсы сложного кроя. На ремне. И ботинки. Тяжёлые, добротные, с крупным протектором. Тоже не из дешёвого магазина.
Память услужливо шепчет, что я их видела где-то. Только ухватиться за воспоминание не могу.
— Что, и пытать не станешь? — насмешка отвлекает от позорного рассматривания мужчины. И глаза такие… проказливые, аж утягивают в бездну.
Мне кажется, Дима знает, что приковывает взгляд. И видит, что я подвисаю на рассматривание его.
Блин, это совсем уж ни в какие ворота не лезет — стыдно до новой порции пожара на щеках.
— Вам боли мало? — спасибо, голос не подводит, и колючесть при мне. Хотя на самом деле, я не любительница острого, но как защитная реакция — вполне сойдёт. Я же не знаю, как себя вести в компании красивого мужчины, странным образом меня постоянно заставляющего смущаться и краснеть.
— Уела, мелкая! — кивает, прогулявшись взглядом по пустому коридору отделения. — Я боюсь боли, — кривит лицо.
— Я заметила. Как рана? — готова что угодно говорить, лишь бы не молчать и опять не окунуться в позорное рассматривание Димы.
— Какая? — без капли шутки уточняет.
— Ваша, — с недоумением отзываюсь.
— Мелкая, — перестаёт насмехаться, — не забивай свою очаровательную голову глупостями.
Становится так горько. Дима со мной говорит, будто я неразумное дитя, которому мозговая активность противопоказана.
— Дело ваше, не мне от сепсиса умирать, — ворчу обиженно.
— Что? — вновь усмехается Дима.
Насупливаюсь сильнее.
— Может я и дура, — не разделяю его веселья, — малолетняя, — добавляю значимо, — но в наше время, когда есть всемирная паутина, хоть какое-то знание алфавита, трудно не найти полезную информацию. Так что я уже погуглила, что может случиться с ножевым ранением, которое плохо обработали.
Дима перестает потешаться.
— Ты не дура, — на полном серьёзе и окутывая желанием извиниться. Ощущаю его руку за своей спиной и замираю в ожидании прикосновения. Но уже в следующую секунду по позвонку бежит холодок.
То ли показалось, то ли Дима так и не решился… А может глупо напридумывала себе.
— Просто я не привык, чтобы милые молодые ангелы уделяли столько внимания моим болячкам.
Удивительная сила — несколькими словами отмести любой намёк на обиду. Не знаю почему, но фраза трогает до глубины души. Будто Дима признался в чём-то личном и по его меркам слегка постыдном.
Аж в груди теплеет и накатывает чувство стыда. За свой гонор. За неуместное поведение, эмоции. Мне правда жалко его.