— Это было вчера, — напоминаю сухо, — настрой сдулся, когда я себя ощутила не совсем аппетитной без ста граммов.
— Да нет, — робкая улыбка, — пятидесяти бы вполне… — странный по дикости юмор.
— Вы женаты! — добавляю не менее веский аргумент.
— А вы безнадежно счастливы…
Больно, незначительным словом будто по едва припёкшейся корочке на ране ножом проходится. С нажимом… Жестоко! Точным и беззлобным эпитетом надавить на самую больную точку во мне.
— Завидуете? — В глазах щиплет.
— Не то слово, — мягко шуршит. Упускаю момент, как оказываюсь в его объятиях. Теплых, уютных, нежных, вкусных…
Странно, но мужчина удивительно вкусно пахнет. Дорогой парфюм в купе с потом и лёгкими отголосками сигарет — не думала, что такое может пьяняще убаюкивать.
Носом в грудь — и бесстыже травлюсь новым видом наркотика — мужчины… С осторожными оглаживаниями, без хамства и желания полапать. Деликатными и в то же время совершенно не невинными. Мягкими, скользящими, при этом не позволяющие усомниться в его мужественности и силе.
Подрагивание рук, неровность дыхания, учащённое сердцебиение и умопомрачительное тепло… даже не так — жар, пекло… Они и меня окутывают. А ещё страх и уныние отступают.
Вот что делают поистине мужские объятия с хрупкой женщиной. Мужчина, которому не важно, что она сильнее многих. Кому плевать, что у неё случилось — он готов одним жестом доказать, что ОНА, прежде всего, женщина и НУЖДАЕТСЯ В ЛЮБВИ и КРЕПКОМ ПЛЕЧЕ.
Меня потряхивает от невысказанной боли. Меня переполняет от молчаливого понимания и участия. И НЕЗНАКОМЕЦ меня пьянит. А я не смею так бессовестно вдыхать чужого мужа!
Во рту горечь тотчас оседает — до тошноты мерзко. За себя, за него… и его жену!
— Не смейте меня трогать, — пихаю в широкую грудь и неровной походкой шагаю прочь из кухни. — Вы зря пришли, — злые слёзы жгут глаза, — мне подачки не нужны. Сочувствие своё упакуйте в то, что принесли и на хрен выметайтесь! — чётко указываю, куда ему следует уйти, а сама ковыляю в зал, где неясными бликами покачиваются огоньки двух полусгоревших свечей.
Лена
Праздничный стол теперь напоминает о том, что веселье закончилось унынием. И одиночеством! И боль моя осталась всё на том же месте!
Сажусь на стул. Локти на стол, бесцельным взглядом смотрю в никуда. Мне нужно выпить…
— Мне Вас не жаль, — раздаётся мягкий голос незнакомца. — Я даже не в курсе причины вашего… счастья. Но о глубине догадываюсь.
— Вы извращенец? — уже без злости, скорее пытаясь доковыряться до вменяемости мужчины и степени заболевания.
— Неожиданно, — руки на груди складывает и подпирает плечом дверной косяк, — но, видимо, да.