Пилил меня недобро, почти укоряюще. И только наткнулась на него, не выдержала обвинения:
— Варварушка, мне бы уйти, — шепнула любимой няньке, которая денно и нощно подле была. Стерегла, берегла, воспитывала и баловала.
Пошатнулась я, чуть ли сознание не теряя, да Микула за спиной моей карауливший, тотчас помог из-за стола выбраться.
Но пока шли на свежий воздух, я себе отчёта не отдавая, свернула в крыло, куда батюшка Аспида увёл.
— Одумайся, Воль, — за рукав поймала нянюшка, требуя остановиться. И головой мотнула, настаивая прислушаться к совету верному.
— Варварушка, как же не понимаешь, что у меня жизнь ломается. Услышать я должна, о чём они шепчутся! — решительно отмахнулась, избавляясь от хвата няньки.
Варварушка любила меня, и часто потакала моим прихотям. Вот и сейчас, тяжко выдохнула и за мной по коридору двинулась. Микула тенью следом.
У дверей тайной комнаты замерла, лихой бой сердца усмиряя, да со стражами в гляделки играя. Верные люди князя: Ждан и Герод по обе стороны от входа стояли, руки на рукояти мечей опустив, только я показалась из-за угла тёмного коридора.
Знала, что негоже подслушивать, но ступила близ:
— Надобно мне, — тихо-тихо молвила, дабы Ждан и Герод поняли, что не отступлю.
Войти бы не дали, но от двери не отталкивали, уж поняли, что скорее скандал закачу, чем уйду. Да и не угроза я батюшке, тем паче, судьба моя решалась. Руки убрали с рукоятей и чуть потеснились, позволяя в плотную к двери приблизиться.
***
— Заберу её на год… — фразу выхватила из уже тянувшегося разговора.
— Что ж это, — озадачился батюшка, — вернёшь? — уточнил.
И я тоже не понимала о чём речь. Как это «вернуть»?
— Она мне нужна только, чтобы наследника родить.
Возмущение в горле застряло с очередным вдохом.
— И как Вольха справится с этим делом, я её верну, — размеренно звучал голос Аспида.
Я вновь едва сдержала негодующий ах. Даже рот ладошкой заткнула, дабы не проронить ни звука и так вжалась ухом в дверь, что больно стало.
— Но как же это, — не то пискнула, не то простонала матушка. Как наяву видела, что она на грани обморока: бледна, напугана, судорожно цепляется за князя. — Разве же это по-людски жену ворочать?
— А кто о браке говорил? — убивал ровностью голоса змий проклятущий.
— Что ж ты её чести лишишь и выставишь за не нужностью? — совсем опешила матушка.
— Ежели б вы все за свою честь держались, — как-то обвиняюще пробормотал Дамир. — Глядишь, и ссор бы между мужиками меньше случалось.
Матушка что-то нечленораздельное запричитала, а батюшка устало брякнул:
— Так кто ж спорит? В жизни-то оно всякое случается. Но мы за дочь говорим, а она у нас на чести воспитана. Единственная…