Подаваться вперёд было больше некуда — перед ним женская кудрявая шевелюра. Да и к чему лишние сантиметры — эти ресницы он узнал бы за километр. Пусть сколько угодно рисует чёрный носик и усики.
Иннокентий выругался и с опаской покосился на соседей: пронесло, удивился лишь внутренний голос.
Где ей там застревать? Худая, жёлтый комбинезон в цветных заплатках мешком на ней висит. Снова уснула? Стоя? Он чуть не позвал спящую мышку по-настоящему имени — Настя! Она, ровная, что часовая стрелка, качнулась в сторону одного героя, потом — к другому, пока наконец не проснулась окончательно. И вместе с ней Иннокентий. Только все закончилось. И он, как какой-то ребёнок впереди, готов был зареветь рёвом, требуя вторую часть про спящую Мышку. Где он был все это время? Как мог проспать Настю? Или Мышки не было на сцене?
— Господа родители! — зычно позвал герой в шляпе с пером. — Чей это мальчик?
— Мой!
Рыдал как раз Тимофей. Как он голос племянника не узнал? Сейчас рванул через ступеньки и чуть не растянулся на полу.
— Ты что ревешь? — он присел подле Тимофея и грубо размазал ладонью по горящим щёчкам слёзы.
— Хочу ещё! — завыл мальчик в голос да так противно, что Иннокентий тряхнул его за плечи.
— Чё ты хочешь?
Вышло грубо, но ничего не попишешь. Сделал машинально, не подумал. А думал о Насте, виляющей длинным атласным хвостиком по его правую руку или ногу: он присел на корточки подле рёвы.
Хотел Тимофей ещё сказку. Не хотел уходить. На них оглядывались другие родители. Какая-то девочка с дурацким обручем с фигуркой пони, ткнула в них пальцем. Иннокентий не знал что делать. Хотел уже схватить дуралея подмышку и бежать вон. На улице угомонится.
— Хочешь хвостик потрогать?
Иннокентий машинально схватился за набитый ватой атлас и только потом поднял глаза: Настя хлопала ресницами: может, они нарощенные все же?
— Я не вам предложила, — выдала она своим, не-мышкиным голосом.
Иннокентий улыбнулся, чуть смущённо, и выпустил хвост из цепких пальцев. Тимофей орал в голос, слёзы текли по лицу, он весь побагровел. Иннокентия прошиб холодный пот. Он подумал, что сам сейчас покраснеет.
— А ушки хочешь потрогать?
Иннокентий прекрасно понял, что это не к нему вопрос. К тому же, Настя отползла на коленях на безопасное от него расстояние, поближе к ребёнку.
— Слушай, Тим, кончай ты это давай!
Опять сказал слишком громко. Опять на него обернулись. Даже те мамаши, которые бегали вокруг детей и актёров с телефонами.
— Не надо кричать на сына, я сама, — прошептала Настя.
— Он мне племянник, — буркнул Иннокентий, не сводя глаз с её лица. Покраснела. Или это грим? Или ей просто жарко в костюме да под софитами?