— Мир тебе, Прекрасный Лотос. Я сказал отцу, что дождусь тебя, пусть мне придется дожидаться здесь следующего рассвета. Прости, что я не дождался тебя вчера.
— Я ждала тебя в храме, — выдохнула Нен-Нуфер, не смея спуститься даже на ступеньку. Царевич протягивал к ней обе руки, желая явно обнять, а не помочь спуститься.
— Разве я мог прийти к тебе в храм? Разве ты рассказала кому-то про нашу встречу?
Он опустил руки, и в голосе его появились злые нотки, именно таким эхом звучали его слова в храме, пусть она и не разобрала их смысл.
— Я никому не рассказала. Я не нарушаю обещаний. Хотя да простят меня Великая Хатор, Великий Пта и Великая Маат, я пришла сюда именно затем, чтобы нарушить данную Пентауру клятву.
Разве я мог прийти к тебе в храм? Разве ты рассказал кому-то про — Я не желаю слышать это имя! — голос царевича эхом отскочил от стен гробницы.
— Я знаю, что и Его Святейшество не желает слышать имя моего воспитателя! — Нен-Нуфер сложила на груди руки, и пальцы ее дрожали, касаясь похолодевших плеч. — Но чье имя он в действительности не должен желать слышать, так это мое! Потому что во всем виновата я, а не Пентаур и не добрый Амени! Это из-за меня все случилось! Пентаур охранял меня от кары жрецов.
— Я не понимаю тебя, жрица! — царевич поднялся на три ступеньки и протянул к ее щеке руку. — Мы красим глаза, чтобы не дать слезам волю.
Она пришла к нему в прекрасном платье и ожерелье, с подведенными глазами — как и надлежит жрице Великой Богини, но Хатор не дала ей нужной силы, чтобы высказать просьбу, и сейчас, опаленная огнем темных глаз, она вовсе лишилась дара речи. Царевич взял ее за руку и осторожно повел по ступенькам вниз, где усадил на прикрытые сорванным с головы платком холодные плиты.
— Я ждал тебя не для того, чтобы утирать твои слезы.
— Я плачу уже не один день и пришла просить тебя о милости.
— Я сделаю все, чтобы ты больше не плакала. Если только это в моей власти.
— Поговори с фараоном, пусть он не отсылает больше Амени.
Царевич отвернулся и сомкнул на коленях руки.
— Вот, значит, как. А я, найдя здесь лотос, подумал, что ты хочешь видеть меня. Какой же я наивный… Прекрасная жрица Хатор решила, что может впутать меня в храмовые интриги! — царевич вскочил на ноги. — Не будет этого! Можешь передать Амени, что только зря стирает сандалии — фараон не желает слышать никаких оправданий.
— Если ты, мой господин, не станешь говорить с ним, я сама пойду к фараону. И приду я к нему, как простая просительница, и он не отошлет меня.
— Он отошлет тебя, как только узнает, за кого ты просишь, — Райя продолжал стоять к ней спиной, и Нен-Нуфер, видя его гнев, осталась сидеть на платке.