— Прости меня. Я не знаю теперь, как искупить свою вину.
— Не кори себя, мой господин. Это пустое. Передай лучше фараону вот эти лепешки из лотоса да скажи, что в храме не будет мяса, покуда его просьбу не исполнят.
Улыбка сошла с лица царевича.
— Откуда тебе известно про задание фараона?
— Мне ничего неизвестно, мой господин, — поспешно ответила Нен-Нуфер. — Просто Пентаур который день не спускается из башни и никого не пускает к себе, кроме Амени. Я не знаю, что ждет от него Его Святейшество, но скажи фараону, что его лотосы не успеют закончиться, когда Пентаур пришлет ему послание. А лепешки действительно вкусны и достойны стола самого фараона.
— Лотосы? — по лицу царевича вновь скользнула улыбка. — Какое отношение фараон имеет к лотосам? Эти лотосы от меня. Только цветы со всей Великой Реки не сравнятся с тем единственным, который вырос в стенах храма.
Его руки вновь лежали на ее плечах, и она не сумела отвести глаз.
— Если бы только я увидел этот лотос раньше… Идем, жрица!
Царевич вскочил и протянул руку. Нен-Нуфер поднялась и вернула Райе платок.
— Оставайся с миром, мой господин.
— Нет, ты скажешь мне это у городских ворот, — он крепко сжал запястье Нен- Нуфер. — Великая Хатор не покарает нас, потому как мои помыслы нынче чисты. И если когда-нибудь тебе еще раз потребуется моя помощь, оставь в гробнице Лотос. Отец укажет мне верный час встречи. Я верю, что он полюбил тебя как дочь.
Они осторожно поднялись по ступеням и встали на колесницу под палящее солнце. В этот раз на Райе не было парика, и все равно он укрыл платком светлые волосы спутницы. Царевич правил лошадьми двумя руками, а Нен-Нуфер так хотелось, чтобы рука с кнутом вновь лежала у нее за спиной, и чтобы царевич опять долго не отпускал ее у городских ворот. Но царственный возница быстро распрощался с ней и умчался прочь, а она забыла отвернуться, и явилась в храм с размазанной от песка и слез краской. Никогда прежде циновка не казалась такой мягкой — ее смягчили слова царевича — если бы он встретил ее раньше… Она не скажет ему, что это раньше все еще существует.
12. "Признание Пентаура"
Нен-Нуфер знала, что Пентаур и Амени, фараон и Великая Хатор осудят ее, если она предпочтет служению жизнь наложницы. Только сердце не слушало разум, оно все сильнее и сильнее сжималось от неизвестной прежде боли и потому утром, когда Нен-Нуфер, проходя мимо башни, услышала знакомый окрик, оно не забилось радостно, а лишь остановилось на миг.
— Я вновь искал тебя и вновь не мог найти.
Пентаур осунувшийся, но чисто выбритый, умащенный маслами и с прежней, давно забытой улыбкой, шел к ней. Стражника больше не было, и никто не преградил им путь в башню. Стол Пентаура был по-прежнему завален папирусами, а на расстеленной в углу циновке лежало аккуратно свернутое одеяло.