И Реза действительно потянул сосуд прочь так быстро, что Сусанна еле успела сделать единственный глоток — то ли кисло, то ли сладко, то ли пиво, то ли квас…
— Раньше дрожжей как таковых не существовало. Они просто смешивали муку с водой и оставляли на улице ловить дикие бактерии, — усталый голос Аббаса звучал все тише и тише. — Дрожжи — это, можно сказать, работа мух, а мух привлекает сладость, которая бралась от фиников. Так что без мух не было бы у нас пива. Это хорошо, что ты уже забрал горшок, а то бы она перевернула его на меня.
— Зря переживаешь! Она понимает, что историю и природу не перепишешь. Так ведь, моя девочка?
Сусанна сжалась еще сильнее, хотя рука Резы давно исчезла с ее колен.
— Не называйте меня так, пожалуйста, мистер Атертон. У меня есть имя.
Да, имя есть, но какое ему дело до имени! Они все у него девочки…
— Черт, Сусанна! Я разговариваю с кошкой! Оказывается, мы заперты здесь вчетвером! Санура, познакомься с нашей гостьей.
И он действительно опустил ей на колени кошку. Только Сусанна не успела даже дотронуться до шерсти — Санура оттолкнулась от нее, казалось, всеми четырьмя лапами одновременно и взмыла в воздух.
— Ревнует! — расхохотался Аббас и видно пополз прочь.
— Давай, давай, ищи черную кошку в черной комнате, — подтрунил над братом Реза.
— Она бронзовая, не черная. И я вижу ее глаза.
— Сейчас мы все здесь черные, как мумии. И глаза светятся…
Сусанна непроизвольно вздрогнула от ледяного голоса Резы.
— Надеюсь, нас не заперли здесь на целую вечность, — послышался уже издалека голос Аббаса.
— Ну, у нас есть пиво и руки не спеленуты, и три тысячи лет не надо дожидаться прихода Раймонда Атертона, чтобы выпить хотя бы пинту, когда строителям гробницы давали аж десять, а тут фараон… Слышишь, приятель? Но тебе я не дам сейчас и одной! — Реза слишком сильно повысил голос, хотя Аббас не мог уполэти далеко. — Ты и так, кажется, голову потерял, если она вообще у тебя когда-то была…
— Реза, прекрати! — огрызнулся Аббас из темного угла. — Тебя что, так от одного глотка развезло?
— Я абсолютно трезв, болван, и имею полное право на него злиться, — Реза выстукивал дробь на подлокотнике кресла, и Сусанна попыталась отодвинуться к другому краю. — Сначала он залезает к ней в постель, потом запирает в своей гробнице! Я должен пасть перед ним ниц и благодарно биться головой о сгнившие сандалии?
— Реза, прекрати… У него давно нет никаких сандалий… Он прах… Прекрати разговаривать с ним! Реза, не смей! — Аббас повысил голос, услышав, что брат отошел от кресла.
— А я не могу успокоиться! Я ненавижу его! Ты слышишь, фараон?! Я тебя ненавижу!