— Почему она не вернулась?
— Потому что ее никогда не существовало, — рассмеялся Реза. — Мне было скучно, я выдумал ее. Я хотел, чтобы меня кто-то ждал по утрам.
— А почему вы тогда боялись ее?
— Потому что был маленьким и одиноким. Мне было страшно, что и она не будет со мной говорить. У меня уже был друг, который только слушал, но никогда не отвечал.
— Кто?
— Когда Аббас починит свет, ты его увидишь, — Реза вновь смеялся. — Статуя фараона в мастерской. Он покрыт золотом и расписан очень красиво. Он всегда стоял за спиной отца и смотрел, что тот пишет. Я думал, что это его знакомый.
— Статуя?
— Я был маленьким. Я не понимал, что он всего лишь статуя. Я… В общем, я же сказал, что в детстве у меня никого не было и потому я научился играть сам с собой и придумывать себе друзей. Я до сих пор с ним иногда разговариваю. Знаешь, почему? Потому что он никогда не говорит мне — заткнись! И лучше я буду выливать всю злость на этого золотого истукана, чем колотить ботинком мать, как делают многие. Не смотри на меня так. Не веришь, спроси Сельму. Ее отец бил ее мать, но та никогда не плакала, и Сельма не понимала, как это больно, когда бьют. Когда ее отец умер, брата, мать и ее забрал к себе дядя. Он был торговым представителям, разъезжал по Европе и сумел сбросить с себя арабскую дикость. Или тут дело было в деньгах жены, и жена знала себе цену, а это у нас редкость, когда женщина гордо несет голову. В общем, их взяли в качестве прислуги, ты не думай, что там были родственные чувства. Ну, в общем были, конечно, на улице они не остались, но брат, как только подрос немного, сбежал в Каир и сейчас шатается по пустыне между Израилем и Египтом, таская разного рода товар. Мать случайно под машину угодила, и Сельма осталась одна. Красивая, молодая… Такую нельзя держать под боком не очень молодой и не очень красивой женщине. Ее выдали замуж. Правда, бесприданницу поначалу никто не брал, но потом один вдовец согласился. Ей еще не исполнилось шестнадцати, а ему перевалило за шестьдесят. Но дядя уверял племянницу, что она должна радоваться, что кто-то вообще берет ее в жены, потому что у нее злой глаз, как и у любой красивой женщины, — Реза вновь засмеялся и уставился в темноту сада, будто высматривал сбежавшую кошку. — Он не сразу начал ее бить, через год, когда у него вовсе перестало с ней что-то получаться. Он лупил ее за не так поставленную тарелку и за то, что она взяла лишнюю лепешку. Только никогда не бил по лицу, ведь это единственное, что видно в женщине. Сельма терпела, потому что сколько бы она ни прибегала к дяде, ее с бранью отправляли обратно к мужу — бьет, значит, заслужила. Брат весь год таскался с товаром и вдруг неожиданно объявился на ее пороге. Муж был с общиной в мечети, а она плакала над своими синяками. Не знаю, как она сумела удержать брата, и тот не пристрелил старика. В общем она взяла с собой одно платье и бежала в Каир. Ну, а дальше все понятно. К счастью, она только танцует, потому что у нее есть брат, а другим не так везет. Санура! — Реза совсем перевесился через перила. — Я все жду, когда она вновь уйдет.