– Я пришел, чтобы лично передать вам мои глубочайшие сожаления, – сказал Дрэглер. – Не представляю, какой бы это был для меня удар, если бы вдруг Милдред, ну, в общем, если бы она...
– Почему он ехал на лимузине?
– Это загадка, – сказал Трейнер. – Если он хотел уехать с завода, то взял бы свою машину, она находилась на стоянке. Я хочу, чтобы вы знали: ни одна из этих подробностей не попала в печать. Полиции и репортерам мы сказали, что ему очень нравился лимузин и он хотел на нем прокатиться, на что мы дали ему разрешение. Ничего не сказали и об алкоголе. Да, да, боюсь, что там присутствовал алкоголь. На его столе лежала пустая фляжка. В пластмассовом пакетике найдены также остатки кокаина, но мы не знаем, принимал он его или нет.
– О пьянстве я знала, – с горечью сказала Карен, – но о кокаине – нет. Должно быть, это что-то новое.
– Ничего мы не сказали и о том, что он, вплоть до последнего времени, наблюдался у психиатра. В газетах упоминается о трагедии в Бостоне, делаются намеки на то, что могли иметь место суицидальные наклонности, но мы такой информации не давали. Видимо, какой-то газетчик постарался.
– Лимузин – роскошная машина, – сказал Дрэглер, – с массой удобств, “кадиллак” с ним, конечно, не сравнится. Вполне возможно, он хотел просто покататься.
Карен в недоумении смотрела на генерала.
– Чепуха какая-то, – сказала она. – Даже если он и был пьян или принял наркотики, на него это совершенно не похоже – украсть лимузин и врезаться в скалу. У вас должны быть какие-то соображения по этому поводу.
Трейнер воздел руки к потолку и беспомощно уронил их на колени.
– А мы надеялись узнать что-нибудь от вас.
– Кто последний говорил с ним?
– Кажется, я, – сказал Дрэглер. – Он пришел ко мне в кабинет очень расстроенный – у него с Клемом произошел спор. Он обратился ко мне как к высшей инстанции, через голову Клема, надеясь привлечь меня на свою сторону.
– Спор? По какому поводу?
– По пустяковому: небольшое расхождение во взглядах относительно развития производства, – ответил Дрэглер, пожав плечами. – Выслушав его, я сказал, чтобы он вернулся к себе в кабинет, а я переговорю с Клемом, после чего мы, трое, можем собраться и принять решение. Уходя, он казался взволнованным, как будто думал, что мы замышляем что-то против него, но, честное слово, я и не предполагал, что он может... В последнее время вы не замечали за ним никаких странностей?
– Не было ли у него депрессии? – спросил Трейнер. – Под влиянием стресса? Может быть, он что-то говорил или делал, что предполагало у него комплекс преследования?