Начали задавать вопросы, и я услышал из телевизора, как выдаю хорошо отрепетированные ответы. За время работы в лос-анджелесском отделении по борьбе с наркотиками я поучаствовал в дюжинах пресс-конференций. И даже не представлял, что однажды буду стоять и сообщать, что покидаю единственный мир, который когда-либо знал.
Тем не менее, я сделал именно это.
Вопросы на экране продолжались.
«Можете назвать причину? Детектив Эллиот, почему вы увольняетесь?» — спросил один из репортёров.
«Это имеет отношение к прошлогоднему разоблачению вашей ориентации?»
«Что будет с «Великолепной четвёркой? Вам нашли замену?»
«Вы планируете заняться политикой?»
Над этим вопросом я рассмеялся: и на экране, и за столом в баре. Сидящий напротив меня Митч тоже расхохотался.
— Не хочешь баллотироваться на место мэра? Давай, — пошутил Митч. — Из тебя бы вышел отличный политик.
Я допил пиво и указал в его сторону пустой бутылкой. Вместо того, чтобы посоветовать ему отвалить от меня, я сказал:
— Моя очередь покупать. Ещё одну бутылку?
— Конечно, если ты платишь, — пробормотал он.
Я обернулся к Кире, склонился ниже и спросил:
— Выпьешь, детка?
Он помотал головой. Должно быть я пьян, если назвал Киру деткой прямо перед парнями. Блядь.
— Не, мне хватит, — ответил Кира. — Кто-то должен доставить твою задницу домой в целости и сохранности.
— Прсти, — попытался извиниться я. — Бльшой был день.
Кира грустно улыбнулся.
— Знаю.
Я кивнул и встал со стула. Качаясь, направился в сторону бара. Я напился. День выдался эмоциональным. Как и прошедшие несколько недель после моего объявления об уходе.
Было непросто. Одно из самых сложных решений, которое я когда-либо принимал, но правильное. Напарники Митч, Курт и Тони отнеслись к этому удивительно спокойно. Шеф предлагал передумать, но, в конце концов, согласился, что я сделал верный выбор. Но Кира… Кире идея совершенно не понравилась.
Он не понял, почему я ухожу из управления. Не важно, какую причину я называл, Кира не верил. Он знал, что я любил работу. Говорил, что она — часть меня. Всё это стало между нами камнем преткновения.
Не то, чтобы Кира не поддерживал. Он просто не понимал. Я объяснил, что думал над решением весь прошлый год, с момента, когда его похитили, мучили, избивали и держали в заложниках из-за меня. И я не врал. Просто говорил не всю правду.
Признаться я не мог.
Кира знал, что есть нечто большее. Конечно, он знал. Мы жили вместе почти год. Он знал меня. А я никогда прежде ему не врал. Не было необходимости. И он понимал, что я недоговаривал.
Кира затихал каждый раз, когда я заводил речь об увольнении, ждал объяснений, но я их так и не предоставил. Наша первая настоящая ссора произошла в тот вечер, когда я сказал, что отдал заявление об уходе. Кира кричал, я кричал в ответ, он кинул стакан в раковину, а я хлопнул дверью.