, – я спародировал его голос, –
ничего бы подобного не случилось.
Зинеб расставила еду на столе и, уловив серьезность нашей беседы, лишь по–доброму улыбнулась.
– В общем, – продолжил я, – он недвусмысленно дал мне понять, что теперь они считают меня мертвым.
Рот Эндрю распахнулся, и, не отводя от меня глаз, он медленно положил вилку на стол.
– Но больнее всего ранило, что мне не сообщили о смерти тети Марви. Это было низко. Я бы поехал на ее похороны… Я даже понятия не имею, были ли у нее похороны. – Я часто заморгал, тормозя слезы. Эндрю уже достаточно на них насмотрелся за последние пару дней. Я рассмеялся. – Ты, должно быть, считаешь меня плаксивым идиотом. Я так много не рыдал с прошлого года.
Он покачал головой и сжал мою руку.
– Ни капельки. Спэнсер, не верится во весь этот ужас. А потом здесь появился твой брат?
Я кивнул.
– Мы не виделись несколько лет. Он младше меня на четыре года, наверно, мы не были столь уж близки. Из дома я ушел, когда ему было двенадцать, и виделся с ним всего несколько раз за те шесть лет, что провел с тетей Марви. Сюда он приехал на окончание колледжа. А, может, просто так сказал. Я не знал о его приезде, пока он не нарисовался. – Я грустно улыбнулся. – Забавно: надежда никогда не уходит. На мгновение я решил, что все пройдет хорошо. Но… не судьба. Он передал мне письмо–предупреждение от папашиного адвоката. Мне запрещалось выходить с ними на связь. Видишь ли, я звонил им насчет тети Марви, и… видимо отцу это не приглянулось. Там были еще и другие юридические документы, но да – я никогда не стану больше с ними контактировать.
Эндрю сидел, уставившись на меня, челюсть словно свело, щеки покрывал румянец, вероятнее всего гневный. Он наколол блинчик на вилку.
– Если ты не имеешь ничего против, мне предпочтительней ненавидеть твою семью.
Я рассмеялся.
– Занимай очередь. Список длинный.
– Они правда так с тобой поступили?
Я кивнул.
– Брат не знал, о чем говорилось в письме. Ну, он так сказал. Но это не важно. Я не виню его, что он не хочет иметь со мной ничего общего. Он был слишком юн, когда родители промывали ему мозги или что они там отмачивали. И не сомневаюсь, папаша передал с ним письмо, просто чтоб ранить меня побольней. Ведь мог же попросить адвоката.
– Вы после этого общались?
– Нет. В адвокатском письме все было изложено довольно ясно. По сути, они лишили меня своих денег. После смерти тети Марви мне досталось приличное количество бабок, так что, думаю, родители хотели быть уверены, что после их кончины подобного не произойдет. Тетя Марви написала в завещании, что отец не имеет права оспаривать ее окончательные пожелания, поскольку он – озлобленный гомофобный ублюдок, – произнес я со смешком.