Я не мог снова этого допустить.
Наверно, срабатывало что–то наподобие защитного механизма, выстроенного мной вокруг сердца. И от него нельзя было отказываться. Если бы Эндрю пришел к выводу, что мы не половинки друг для друга, я был бы раздавлен. Ясное дело, еще было слишком рано, но парнем он был впечатляющим. Он знал историю моей семьи и все равно был заинтересован познакомиться со мной, проводить время со мной. Отчего меня просто распирало от счастья. Но стоило выделить один факт: пропустить кого–то через оборонительную стену – огромный шаг для меня.
Этот самый шаг показывал, что, наконец–то, после стольких лет я был готов продолжить жить.
Я не был ничтожеством, как заявлял мой отец. Я не был нелюбимым, как он намекал.
И даже если у нас с Эндрю не сложится, я подготовил отличный фундамент, которым гордилась бы мой психолог. Не сомневаюсь, она в точности повторила бы слова Лолы. Я заслуживал счастья. И я был счастлив. Моя жизнь в ЛА протекала превосходно. У меня были друзья, заменившие семью, а Эндрю стал вишенкой на торте.
М–м–м, торт. Мне стало любопытно, какой торт он любил. Он вообще любил торты? Никогда не приходило в голову спросить… Войдя в магазин, я направился прямиком в отдел выпечки, достал мобильник и послал ему сообщение.
«Ты любишь торты?»
Его ответ пришел спустя минуту: «Это эвфемизм?»
Глядя на экран, я рассмеялся. Меня совершенно не парили мысли стоящих рядом людей. «ЛОЛ. Нет. В прямом смысле торты. Шоколадный, карамельный, ванильный?»
«Фруктовый».
Я сощурился. «Что? Кому нравятся фрукты в торте? Ну, кроме стариков. На Рождество. Похоже на преступление против человечества».
Почти сразу же телефон залился трелью. Конечно же, звонил он. Ни тебе «привет», ни чего–то похожего:
– Преступление против человечества?
– Да. В торте не должно быть фруктов. Они оскорбительны для торта.
Он хохотнул.
– Где ты?
– В отделе тортов в суперсаме.
– Суперсаме?
– Ну, в продуктовом магазине. Серьезно, американцам следует поучиться у австралийцев. У нас не торгуют фруктовыми тортами, разве что только в декабре.
– Да неужели?
– Была петиция. Все нормальные торты, вроде шоколадного и сливочного, решили, что фруктовый не считается тортом.
В его голосе слышалась улыбка.
– Нет?
– Не–а. Было решено, что фруктовый торт больше относится к фруктам, чем к тортам. Следовательно, его лишили всех прав.
– В самом деле?
– Да. Но и во фруктовый отдел он тоже не вписывался. Да и алкогольному отделу не уперся.
– Беседа к чему–то движется?
– Да. Она возвращается к шоколадному торту.
Эндрю расхохотался.
– Тогда пусть будет шоколадный.