Он тихонько засмеялся.
– Или что–то типа того. Говорил же: они театралы.
– Но не говорил, что они настолько знамениты.
– Не так уж они и знамениты. Ты же их не узнал.
Я застонал и свободной рукой закрыл глаза.
– Они, должно быть, считают меня неотесанным дикарем. На камине стояли Оскары и Эмми? Если да, я умру.
Он снова рассмеялся.
– Тони. Ну, один Тони, не считая всего остального.
Я заскулил. Мне почти ничего не было известно о театре, но даже я знал, что такое Тони.
– О, боже.
Эндрю стиснул мою руку.
– Бедняга Янни решил, что снимался в эпизоде «Подставы».
– Он–то сразу их признал.
– Он изучает актерское мастерство, не удивительно.
– Блин. Придется извиняться.
Он снова захохотал.
– Не придется. Ты им понравился, Спэнсер. Думаю, ты понравился им именно потому, что понятия не имел, кто они. Своего рода доказательство, что ты со мной не из–за семейных связей. Мы же в ЛА, в конце–то концов, где каждый второй мечтает стать следующей большой звездой.
Я фыркнул.
– Поверь, из меня никудышный актер и певец.
Он улыбнулся.
– Ты понравился им такой, какой есть.
– Они замечательные люди.
– Да. Они занимаются благотворительностью и сбором средств. Фонд «Акация» – мамино детище.
Я вздохнул и откинулся на спинку сиденья. В голове все плыло. День прошел чрезмерно эмоционально. Эндрю завернул в автокафе и купил нам бургеры и картошку фри, и, обратив внимание, что салон Эмилио был уже закрыт, а свет выключен, мы отправились прямиком ко мне. Упали на диван и лопали бургеры. Впившись в него зубами, я простонал.
– О, боже, вот она, духовная пища.
Он засмеялся.
– Насыщенные жиры обладают целебными свойствами, – откликнулся он, запихивая в рот картошку.
Наевшись, я прибрался в квартире, своей безопасной гавани, и мысленно вернулся к Янни. Эндрю отнес пустой стакан из–под напитка в кухню.
– Почему нахмурился? – мягко спросил он.
– Просто думаю.
– О Янни?
Я кивнул.
Эндрю обвил меня руками и стиснул в объятиях. Как он угадывал мои потребности, мне не известно. Я уткнулся лицом ему в шею.
– Никогда не видел, чтоб кто–то так пугался, – пробубнил я. – Он будто окаменел.
Эндрю отодвинулся и провел большим пальцем по моей щеке.
– Ты увидел в нем себя?
Я уставился на него, почувствовав себя голым, без кожи и защиты. Но кивнул.
– Да.
Он поцеловал меня, крепко и ласково. Яростно и нежно. Он был с привкусом соли от картошки, а его язык, его руки, его поцелуй были перенасыщены эмоциями. А когда он оторвался от меня, чтоб отдышаться, глаза его потемнели, и можно было безошибочно догадаться, чего ему хотелось.
Мне хотелось того же. Хотелось улечься с ним в постель, хотелось ощутить его внутри себя. Хотелось прочувствовать силу и эмоции всего его тела. Хотелось чувствовать связь с ним всеми возможными способами.