Надув щеки, Льюис выдохнул.
— Знаешь, что бесит меня больше всего? Люди жалеют наших родителей. Они говорят всем, что ты был неблагодарным подростком, несчастным богатеньким ребенком, которому не приглянулось жить по правилам. Ты в состоянии в это поверить? А насчет Арчи им все сочувствуют. Какие они бедненькие. — Он гневно затряс головой. — Это их вина. Все, что случилось с нашей семьей, — их вина.
— И что ты будешь делать? — скрепя сердце, поинтересовался я. — Полагаю, ты работаешь в компании.
Он кивнул.
— Могу я быть полностью с тобой честен?
— Конечно.
— Я собираюсь выждать удобный момент. Старика ждет сердечный приступ, и когда это случится, я, как единственный оставшийся сын семейства Коэн, с радостью займу его место в драгоценнейшей фирме «Коэн и сыновья». Потом я отменю все пожертвования, которые в течение многих лет он делал всем этим религиозным политиканам, и перенаправлю на благотворительные акции для геев, и каждый цент будет посвящен моим братьям. — Он нервно выдохнул. — И он ни черта не сможет поделать.
— Ты бы так сделал?
— С радостью. И какие бы дивиденды я ни получил, мы делим их пополам. Спэнсер, ты должен понять: что бы я ни получил по завещанию, мы все разделим пополам.
Я от всего сердца улыбнулся.
— Я признателен, но в этом нет надобности. Я не жажду их денег. Они мне не нужны. Все необходимое мне оставила тетя Марви, а больше мне не потребуется.
Он задумчиво кивнул.
— А я — то раздумывал, чего старик так бесился. Несколько недель он был мертвенно — бледным.
Я захохотал.
— Это объясняет полученный мной приказ о запрете противоправных действий.
Он побелел.
— Что?
— Год назад приезжал Арчи и передал мне письмо.
Льюис пристально на меня посмотрел.
— Он не упоминал письмо. Не удивительно, что отец с такой легкостью его отпустил.
— Он говорил, что виделся со мной?
— Да. Сказал, что ты не стал с ним общаться. Сказал, что ты в нас не нуждаешься.
Я покачал головой.
— Льюис, не было ни дня, чтоб я в вас не нуждался. А когда он появился, я был в полнейшем раздрае. Думал, он приехал для того, чтоб попытаться все уладить. Но нет. Вел он себя неуклюже и нервно, будто не знал, что сказать. Протянул мне письмо и ушел. Я пытался вынудить его заговорить. Попробовал догнать…
Льюис похлопал меня по плечу.
— Знаешь, что я считаю? Думаю, он приехал с целью удостовериться, что сможет справиться самостоятельно. То есть если у тебя все отлично, значит, и у него может сложиться так же.
Слишком о многом предстояло поразмышлять.
— Может быть. Встретившись со мной в ЛА, он так ничего и не сказал. — Я старался разложить все по полочкам в голове. — Жаль. Если б он сказал хоть слово, я сумел бы его заверить, что все будет хорошо. Он мог бы остаться со мной. Я сделал бы что угодно.