Медленно открыла глаза, чувствуя, как накатывает сонливость. Вот теперь можно и в кровать! Теперь не сомневаюсь, что сразу же усну.
Из горла вырвался крик, когда прямо перед собой увидела светящиеся в темноте сине-серые глаза. Передо мной, опираясь на фортепиано с другой стороны, стоял Алестер Даргон. Лунный свет обтекал его фигуру серебристым облаком, делая образ и вовсе полуреальным.
Выражение лица мужчины заставило все внутри похолодеть. Он буквально пожирал меня взглядом, а губы кривились в какой-то странной, полувосхищенной-полувозбужденной улыбке.
— Что вы здесь делаете? — пискнула, вскакивая и отступая назад. Чувствовала себя беззащитной ланью перед волком.
— Люблю иногда погулять ночью в саду, — проговорил Алестер, по-прежнему не отводя взгляда. — Возвращался к себе и услышал музыку. И вот не смог сдержать любопытства! Знаешь… — протянул он, к моему ужасу выходя из-за фортепиано и начиная приближаться ко мне, — в тебе еще больше граней и глубины, чем я думал. Настолько тонко чувствовать и выражать это в музыке — не каждому дано. Я восхищен! Притом это ведь не что-то заученное. Уж слишком необычная музыка. Она будто исходит из тебя самой.
Я так же медленно отступала, как он подходил, боясь отвести взгляд от его лица. Так, словно если это сделаю, он тут же набросится.
— Скажи, ты ведь выплескивала в ней те чувства, которые вызываю у тебя я? — совершенно смутил меня следующим вопросом Алестер.
К моему облегчению, он остановился, и я перевела дух.
— Почему вы так решили? — голос показался мне самой совершенно неузнаваемым. Какой-то невнятный писк.
— Нетрудно догадаться! — усмехнулся он. — Но наконец-то удалось увидеть тебя настоящую. То, что творится в самых глубинах твоей души. Мне хотелось бы видеть тебя такой почаще. Наверное, сейчас после этой своего рода музыкальной исповеди ты вся как оголенный нерв, — в голосе появились бархатные нотки.
Несколько стремительных скользящих шагов, на которые я от сковавшего меня оцепенения не успела отреагировать. И вот он уже вплотную ко мне! А его руки сковали будто цепями, обнимая за талию.
— Отпустите! — опомнилась я и попыталась высвободиться. — Вы ведете себя совершенно неподобающе!
— Знаю! — ухмыльнулся он. — Мне многие об этом говорили. Но если только так могу обрести желаемое, то почему бы и нет?
— Желаемое? — слово едва просочилось сквозь словно сдавленное цепкими пальцами горло.
Весь ужас ситуации накатил жаркой волной. Мы с ним наедине в гостиной, откуда звуки почти не просачиваются наружу. Разве что если проходить рядом. А надеяться на то, что кто-то еще посреди ночи решит побродить по дому, вряд ли стоит. В том, что от этого мужчины можно ждать чего угодно, я уже убедилась! Но неужели он дойдет до совсем вопиющего?!