Словом, мой случай вполне укладывался в классику жанра. Всё дальнейшее было предсказуемо — сейчас, думаю, ножичком будут угрожать. И действительно, в темноте щёлкнул нож-выкидушка, в лунном свете блеснуло лезвие. И тут, ослепнув от ярости, я пошла прямиком на нож, прошипев угрожающе: «Сдохну, а на колени перед мразью не встану!»
Фары машины, свернувшей в проулок, высветили на миг нашу компанию, а нападавшие вдруг попятились и, сдёрнув кепочки, закивали:
— Здрасьте, Нина Александровна!
Это были мои подопечные из клуба, и особенно угодливо кланялся Кошкин, ещё не успевший спрятать свой нож.
Господи, сколько же сил на них было потрачено! Мы ходили вместе в походы, устраивали диспуты и встречи с интересными людьми. Мы, наконец, читали умные книги. Но что миллион самых умных книг, если в тот миг стали реальностью разве что горькие слова поэта «Да, долго зверь таился в человеке!»
— Но ведь наверняка есть положительные сдвиги, — упорствовал журналист.
— Есть. Недавно Рома Авдеев огрел стулом Кошкина за то, что тот матерился при мне. Заступился за меня, понимаете, поскольку я мата не выношу.
Журналист ушёл недовольный, задиристо спросив на прощанье:
— Значит, вы не верите во всепобеждающую силу любви?
— Почему же, верю. Но, как говорит одна мудрая женщина, мать троих детей, «любовь — это картошка». То есть надо чистить картошку, готовить обеды, прощать обиды, стирать, убирать и нести свой крест.
Словом, у меня была своя «картошка». И хотя я клятвенно уверяла эту публику с ножичком, что не буду больше вызволять их из милиции и возить передачи в колонию, я всё-таки вызволяла, ездила в колонию и, как умела, боролась за них на суде. Впрочем, бороться порой было бесполезно. Например, Рома Авдеев приложил немало усилий, чтобы сесть, и при этом надолго. Когда адвокат заявил в своей речи, что его подзащитный глубоко раскаивается, Рома заорал со скамьи подсудимых:
— Мало я дал этой подлюге! Выйду и в клочья гниду порву!
Авдеев, суд делает вам замечание! — прикрикнула на Романа судья.
А Авдеев в ответ:
— Да видал я вас всех в гробу в белых тапочках!
У Ромы отсутствовал инстинкт самосохранения. На нём, похоже, сбывалась пословица «У детей нет судьбы — у них есть родители». Семья же у Ромы была такая: папа — потомственный алкоголик, а по вероисповеданию богохульник. Мама, как утверждал Рома, работала геологом в Монголии, хотя на самом деле находилась в психиатрическом специнтернате для хроников, пребывая там в состоянии «овоща». Мама уже не помнила, что у неё есть сын Ромочка, но по-детски радовалась, когда он привозил ей конфеты. Мама была тайной болью нашего Ромки. И когда мажор Костя, сын главврача того самого интерната, насмешливо рассказал при всех, в какой Монголии по имени «дур- ка» находится мама нашего героя, Рома Авдеев ринулся в драку.