Мысленно обозвав мужчину шовинистом и жадиной, Валерия без зазрения совести потянулась за деньгами. Пусть заработанными так, но обидно не было ни капельки! Во-первых, все-таки Его Медвежество раскошелился, а это уже что-то да значило, а во-вторых, тут пришлось сдерживать протяжный вздох — до сих пор пальчики на ногах поджимались, стоило воскресить в памяти прошедшую ночь.
Правда, утро ее встретило одиночеством — мужчина на рассвете рванул обратно на свою стройку. Оставил только записку, в которой скупо сообщил, что Маркус ей выделит определенную сумму, которую приказано (!) потратить на себя.
Радоваться бы, но коварный лэрд перечеркнул все ее планы насчёт создания себе репутации. Хотя… Глупая лэрди может понять приказ не совсем верно и купить, допустим, новые гобелены в гостиную. А что? Тело получает физическую пищу, а душа насыщается прекрасным. Кажется, в Диплоге она видела нужный магазинчик… То есть лавку… Настроение резко улучшилось.
Потрёпанный талмуд на столе привлек внимание. Ого! А вот это ей очень даже знакомо. Прямо даже родным чем-то повеяло. Бухгалтерские «самолетики»! Немного странные, конечно, но точно они.
— А…
Книга захлопнулась прямо перед носом.
— Расчеты для господина. Показывать не велено!
— От господина не убудет!
— Не велено!
Поздравляю, Валерия. Официально у тебя имеется первый недоброжелатель в этом замке. И очень плохо, что он связан с финансами.
— Госпожа, казначей не желает показывать счета, — ядовито заметила Дорис, — наверняка там есть, что скрывать.
Мужчина сделался серым, как его камзол.
— Я верно служу роду де Нотбергов уже три десятка лет! И не потерплю подобного оскорбления от простолюдинки, не умеющей сложить два на два!
Если бы чернильница не была прикручена к столу, Валерия вылила бы ее содержимое на плюгавую голову.
— Ещё одно слово о моей любимой Дорис и я сделаю все, чтобы лэрд поделился со мной правом участвовать в составлении смет.
Маркус запыхтел, подгребая к себе бухгалтерский талмуд.
— Мои… извинения, лэрди.
— И Дорис, — подсказала Валерия.
— И Дорис, — скуксился казначей.
Служанка вскинула голову. На бледных щеках расцвел слабый румянец. Валерия даже залюбовалась. А она ведь миленькая! Глаза большущие, губы очень даже свежие и выразительные. Только бы кожу омолодить немного, платье это траурное сменить, откормить хорошенько, и глядишь — получится очень интересная женщина бальзаковского возраста.
Забрав мешочек, Валерия покинула кабинет казначея. Надо бы озаботиться снятием мерок для красивого нижнего белья. Пеньюара безумно жаль — как порвал его! Будто ветхую тряпочку. Медведь!