Анвиль опасливо двигался вдоль улиц, постоянно оглядываясь, как бы кто его не заметил. Но в деревне стемнело, и люди уже разошлись по хатам. Они мирно готовились ко сну, пока юноша в тайне намеревался совершить убийство, и от этой мысли его коробило до глубины души. Ещё недавно он чувствовал себя героем, что пусть и по случайности, но уберёг от гибели дитя, а теперь был вынужден предать его ножу или расплатиться за содеянное.
«О каком таком зле говорил жрец? Почему я ничего не чувствую?» Анвиль снова и снова смотрел на детское личико, пока брёл через поля к лесу. «Если я не убью его, а просто оставлю там, жрец узнает? Столь ли велика сила, о которой говорят?» Рисковать судьбою Анвиль не хотел, но и помнить о том, что сделал тоже. Едва юноша оказался в лесу, он перешёл на медленный шаг, внимательно смотря под ноги, и запоминая дорогу. Он не знал, как далеко должен унести ребёнка, но совершать наказ у окраины леса тоже не рисковал. Вдруг, поутру тельце бы кто-то нашёл? Тогда стали бы искать убийцу, а жрец говорил, что кости его должны растащить дикие звери. Анвиль брёл всё дальше и дальше в чащу, а волнение его с каждым шагом росло. Неизбежная минута приближалась, как бы юноша не пытался её отсрочить. Наконец он выбрел на крошечную поляну, осветил её факелом и, не увидев ничего подозрительного, положил дитя на траву. Сам он присел рядом, дрожащей рукой распеленал его и вытащил нож. Оставалось сделать самое главное. Анвиль медлил. В одной руке он сжимал факел, во второй держал оружие и обе у него тряслись. Он чувствовал, как вспотел и замёрз от ветра, пытался убедить себя в том, что это необходимо, но так и не опускал клинка.
Юноша сделал глубокий вдох.
— Давай…ты сможешь. Этот ребёнок опасен…ему будет лучше если…
Анвиль собрался с духом для того, чтобы нанести единственный удар и броситься проч, как тельце вдруг шевельнулось. Будто предчувствуя скорую смерть, ребёнок сморщился, и в свете пламени показался Анвилю уродливым старцем. Прошло несколько мгновений, и младенец заплакал. Юноша опустил нож на траву, с ужасом взирая на крохотное беззащитное создание. Ребенок пришёл в себя. Он плакал, быть может на подсознании звал на помощь мать.
— Тише… — Анвиль поспешил его снова закутать. — Тише…не плачь.
Голос дрожал, как и руки. Юноше самому хотелось плакать, он растерялся и не знал, что теперь предпримет. Прижав свободной рукой младенца к себе, Анвиль стал его покачивать.
— Тише… всё хорошо, всё хорошо…
Но как назло ребёнок не унимался. Анвиль с опаской осмотрелся. Бросить его на произвол судьбы? Хищники наверняка услышат плач. Вернуться с ним в деревню на свой страх и риск? С ужасом глядя в бесконечную ночь, юноша молился о том, чтобы быстрее взошло солнце. Ему казалось, что солнце развеет все страхи, что рассвет принесёт спасение, ответ. Но ночь всё длилась и длилась, а младенец плакал, пока голосок его не начал сипнуть от усталости.