— У вас на даче все, как в кино…
Я вырвала руки. Ну, конечно, ты только в старом кино такие хоромы видел… Как и я — вашу квартиру и твою машину изнутри, только в современных сериалах.
— Я умоюсь? — перекрыл он вопросом мое вынужденное обиженное молчание. — Можно?
И меня как током шибануло. Волосы встали дыбом даже на руках. От злости.
— Рукомойник на улице! За сараем.
Кузьма нисколько не смутился. Не понял моего сарказма и махнул в сторону крана влажным после моих рук полотенцем.
— Да я тут. По-быстрому…
И отвернулся к окну. Мутному. С заклеенным лопнувшим стеклом. В нашем доме нет мужика. И нет денег на рабочего. Если сейчас Кузьма что-то ляпнет про ремонт, как его сестрёнка, я сумею схватить брошенное им полотенце и как следует отхлестать мажора, чтобы научился держать язык за зубами. Я смотрела на него и ждала… Чего? Злобных комментариев!
Только их не последовало. Кузьма пустил воду и, набрав пригоршню, плеснул себе на шею. Я смотрела на окно, на трещину, ловя краем глаза капли, стекающие по смуглой от лёгкого местного загара шее… Потому что в нашей семье давно не было мужика, и я просто никогда вживую не видела подобный обряд… омовения. Иначе чего мне на Кузьму пялиться?
— Что?
Чего он смотрит на меня так выжидающе? Вынести жгучий тёмный взгляд невозможно. Глаза сами опускаются вниз… А… Полотенце у меня в руках. Все измято. Когда же я схватила его? И зачем? Чтобы протянуть Кузьме?
И я протянула его.
— Доставай стаканы для молока…
Хорошо, что мне дали команду, а то стояла бы так, хлопала глазами, еще целую вечность.
— Есть чашки!
Они уже в моих руках и вот на столе, целые… Хотя руки почему-то тряслись. И явно не из-за лицезрения остатков несостоявшегося праздника.
Кузьма стащил с банки пластмассовую крышку. Наверное, тоже в первый раз такую видел, раз долго крутил ее в руках вместо того, чтобы положить на стол и наполнить чашки.
— За тебя! — он поднял чашку, точно хрустальный бокал. — С днем рождения, Даша.
Я кивнула. Зачем? Когда надо было просто чокнуться… А я уже чокнулась, раз оставила незнакомого парня у себя на ночь.
— Даш, нам надо серьезно поговорить.
После молока? После молока надо бы для начала вытереть белые усы. Впрочем, через секунду Кузьма сделал это без напоминания, пока я кивала ему в знак согласия.
— В общем, я сказал сестре, что не беру ее в Хорватию.
Мог бы мне этого и не говорить. Я обо всем догадалась и без его щенячьих глаз. Не надо извинений. Перебьюсь как-нибудь без моря.
— Не переживай. Я отменю свой отпуск. Никаких проблем.
Мы сидели за столом. С локтями на столе. И сейчас Кузьма стукнул по нему сцепленными пальцами.